Александр Тарнорудер - Продавец красок

— А лло- а лло! — останавливает ее Орен. — Иди сюда!

— Ну что еще?

— Я получил скидку! Три процента! Мы же вместе, может, тебе тоже полагается.

— Эй, — это он мне, — как насчет скидки и для нее?

— Конечно, — я расплываюсь в улыбке, — такой красивой девушке еще и не то полагается, — делаю ей знак встать за братом в ту же кассу.

Орли цветет, Орен преисполнен сознания собственной значимости — покупательская идиллия. А если посмотреть на ситуацию с точки зрения продавца, то по отношению к своим коллегам я сделал довольно-таки грязный трюк (уроки Шмулика не прошли даром) — вся сумма покупок Орли будет из-за скидки записана на меня вне зависимости от того, из какого закоулка Хоум Центра она это выудила. Для утра буднего дня мой улов весьма не плох — больше тысячи.

После расчета Марциано останавливает Орли у центральной кассы и вручает ей красный купон на пятьдесят шекелей, действующий только в нашем отделении.

— Спасибо, что купили в Хоум Центре! Приходите к нам еще!

Придет, думаю, никуда не денется. За халявные полсотни — хоть на край света.

— Молодец, хорошее начало, — хвалит меня Марципан. — Только не думай, одна удачная сделка еще ни о чем не говорит. Иди, продолжай в том же духе.

— Делаешь успехи? Ну-ну… — Борис поворачивается и бредет в сторону опостылевшего поста у входа в ангар. Я провожаю взглядом его долговязую фигуру. Он до сих пор считает, что я перешел ему дорогу, и не может простить.

Когда я возвращаюсь обратно в отдел, от моего возбуждения не остается и следа. Я принимаюсь отмывать смеситель от краски. Адреналин из моего организма давно улетучился, и я, протирая насухо машину, вспоминаю свой редуктор высокого давления со шпилечным клапаном, который, несмотря на все испытания на надежность и бесконечную наработку на отказ, лишь возмущенно шипел в ответ сжатым воздухом.

Через неделю мы провожаем Шмулика. Вечеринка за счет Хоум Центра роскошью не блещет: на составленных столах батарея всевозможных легких напитков и озябшие за день утренние бурекасы. [17] Пирожки с различной начинкой Шмулик приносит домашний пирог, от которого в считанные минуты не остается ни крошки. На столе появляется одинокая бутылка белого вина, но пьют мои сотрудники слабо, так, дежурный «лехаим» в честь Шмулика. Народ устал и откровенно ждет сигнала разойтись по домам. Вики, запинаясь, читает по бумажке стихотворное посвящение собственного сочинения с потугами на юмор, где обыгрывается образ Дуду. Шмулик кисло и натужно улыбается. Нурит вручает ценный подарок: вычурная ваза, которой дитя малое может испугаться в темноте, но Нурит очень гордится наклейкой модного магазина. Поднимается Марциано, а я думаю про себя: «Сейчас мы окончательно подохнем от скуки.»

— Знаешь, Шмулик, — просто и без затей говорит Марципан, — нам будет тебя не хватать. Мне очень жаль, что ты от нас уходишь, но я тебя понимаю — лучше работать с сыновьями, чем на чужого дядю. Дай тебе Бог удачи во всех твоих делах, а если что, помни — наша дверь всегда для тебя открыта. Я хочу попросить тебя об одном последнем одолжении: давай мы все сфотографируемся на память.

Весь наш небольшой коллектив как будто очнулся от спячки: стащили в одно место все картонные чучела Дуду, чтобы сниматься среди них. Среди Дуду-леса девочки обнимают имперсонатора Дуду Шмулика. Марципан щелкает камерой. Когда веселье и децибелы достигают апогея, Марципан кивает мне головой, мол, поснимай теперь ты. Я беру у него фотоаппарат, а сам он жадно бросается в гущу событий обниматься с девицами.

С завтрашнего дня отдел красок становится моим безо всяких скидок.

Когда из Москвы попадаешь прямо в уездный город N, то испытываешь довольно странное чувство: «…Если выпало в империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря…» Почти про нас сказано. Почти, потому что верно лишь про море и про провинцию, а насчет империи… Ну как бы получше выразиться, если судить по времени, уделяемому нам в мировых новостях, то мы — несомненно империя. А поглядишь на наших, не к ночи помянуть, народных избранников — им и бананы собирать не доверишь. В первое время у нас было довольно сильное ощущение попадания в глухую провинцию (только море и спасало), а потом это чувство как-то ушло. Ушло исключительно благодаря Инне: она как в Москве мышей резала, так здесь и продолжает. Лаборатория у них «для тех кому за сорок», и коренному населению лучше туда не соваться — скормят крысам и морским свинкам. Но не спешите ухмыляться, потому что лаборатория-то принадлежит всемирно известному концерну, и если их акция совершает какой-нибудь замысловатый кульбит в Нью Йорке, то тянет за собой всю израильскую биржу. И зарплата у Инны, может, и не по высоким технологиям проходит, но квартальные премии и бонусы — как из пушки. У нее даже опции есть, целых сто штук, и я с некоторых пор стал весьма-таки ревниво следить за поведением нашей «народной акции» — как она на доллар упадет, так я наглядно вижу, что у моей будущей машины открутили колесо.