Филип Рот - Болезнь Портного

Только как же нам быть с мертвой девушкой в греческом отеле? Потому что Мартышка уже наверняка покончила с собой. Выбросилась с балкона в одних трусиках Или зашла в море, одетая в самое крохотное бикини в мире — и утопилась! Нет! Она приняла яд. В Акрополе. При свете луны. Одетая в вечернее платье от Баленсиаги. Эта безмозглая, эксгибиционистская, самоубийственная пизда! Не беспокойтесь, самоубийство будет выглядеть в высшей степени фотогеничным — оно скорее будет походить на рекламу дамского белья. Фотография ее, как обычно, появится в воскресной газете — только на сей раз Мартышка будет мертва. Мне нужно было вернуться. А то теперь это самоубийство будет мучить мою совесть всю оставшуюся жизнь. Надо было вернуться и позвонить Гарпо! А я даже не подумал тогда об этом. Я просто спасался бегством. Надо было позвонить Гарпо и попросить его поговорить с ней! Только я сильно сомневаюсь в том, что Гарпо сказал бы ей что-нибудь Нет, все-таки надо позвонить этому немому ублюдку! Пусть он поговорит с этой сумасшедшей, пока она не отомстила мне. МАНЕКЕНЩИЦА ПЕРЕРЕЗАЛА СЕБЕ ГОРЛО В АМФИТЕАТРЕ; представление «Медеи» прервано самоубийством… И далее — записка, которую репортеры обнаружили в бутылке, засунутой в ее пизду: «В моей смерти прошу винить Александра Портного. Он заставил меня переспать со шлюхой, а потом отказался сделать из меня честную женщину. Мэри-Джейн Рид». Слава Богу, что эта дура неграмотная. Греки ничего не поймут! Надеюсь

Опять я в бегах! Лечу, спасаюсь — от чего? От той, которая считает меня святым! Но я не святой! Я не хочу быть святым. Я не хочу притворяться! Нет, это абсурд — винить меня! Я даже слышать об этом не хочу! Если она покончит с собой… Но она этого не сделает. Нет, она поступит гораздо подлее: позвонит мэру! Вот почему я спасаюсь бегством! Нет, она не позвонит. Позвонит. Скорее всего, уже позвонила. Помнишь? Я разоблачу тебя, Алекс. Я позвоню Джону Линдси. Я позвоню Джимми Бреслину ! И ведь позвонит! Она же чокнутая! Бреслин, этот полицейский! Этот гений полицейского участка! О, Господи, в таком случае, пусть она лучше умрет! Прыгай, бессердечная невежественная шлюха — лучше уж ты сигай с балкона, чем я! В самом деле, ей ведь стоит просто позвонить в какую-нибудь газету — и я труп. Могу себе представить, как отец покупает на углу «Ньюарк Ньюс» — наконец-то и в этой газете появилась фотография его любимого сына. Только над снимком-то аршинными буквами написано СКАНДАЛ! Или включает телевизор в семь часов вечера, чтобы посмотреть последние известия Си-Би-Эс. Репортаж из Афин. Мартышка лежит на больничной койке:

— Да-да, Портной. Первая буква «П». Потом «О». Потом, скорее всего, «Р». Дальше я не помню, но клянусь своей пиздой, мистер Радл, — он заставил меня переспать со шлюхой!

Нет-нет, я не преувеличиваю! Вы вспомните о ее характере — вернее, об его отсутствии! Помните Лас-Вегас? Помните это безрассудство? Так что это не игра моего воображения — нет! Любой вид мести, который придет в олову мне — может прийти в голову и ей! А может, она уже вынашивает изощренную месть. Будьте уверены, мы еще услышим о Мэри-Джейн Рид. Я должен был спасти ее жизнь — и не спас. Заставил ее спать со шлюхами. Так что я не уверен в том, что она сказала свое последнее слово.

А внизу, под самолетом, расстилается синяя гладь Эгейского моря. Эгейское море Тыквы! Еще одна незаживающая рана! Моя поэтическая американочка! Софокл! Как давно это было! Ох, Тыква — детка, скажи-ка еще раз: «А с какой стати?» Вот девушка, которая знала, кто она такая! Цельная психологическая натура, совершенно не нуждавшаяся в спасителе и освободителе! И ни к чему ей обращаться в мою замечательную веру! Она приобщила меня к поэзии, она сформировала мой литературный вкус, открыла передо мной новые перспективы, научила понимать искусство… — ах, зачем я позволил ей уйти?! Я не могу в это поверить — только потому, что она не хотела стать еврейкой ?! «Вечная печаль…» «Мутные отливы и приливы человеческих страданий…»

И вот это называется человеческим страданием? Мне-то казалось, что под этим подразумевается нечто более возвышенное! Благородное страдание! Осмысленное страдание — вроде страданий Авраама Линкольна! Трагедия, а не фарс! Мне-то это представлялось в духе трагедий Софокла! Великий Освободитель — и все такое прочее. Мне никогда не приходило в голову, что освободить мне придется себя самого. Я попал в рабство к собственному члену! ПУСТЬ ВСЕГДА СТОИТ МОЙ ЧЛЕН! Вот он, девиз Портного. Вот она, история моей жизни — уместилась в пять героических грязных слов! Пародия, да и только! Вся моя жизнь, вся моя политика связана с моим членом. До чего же я докатился! ЕБАНЫЕ ПРИТВОРЩИКИ ВСЕХ СТРАН, СОЕДИНЯЙТЕСЬ! ВАМ НЕЧЕГО ТЕРЯТЬ, КРОМЕ СВОИХ МОЗГОВ! Боже, какой Я урод ! Никого не люблю! Ничего не люблю! И никто меня не любит! И впридачу ко всему прочему — того гляди стану нью-йоркским Профьюмо для мэра Джона Линдси!