Филип Рот - Прощай, Коламбус

— А как ей еще звонить, если она в Бостоне?! — гаркнул я. — Тетя Глэдис, я тебя умоляю…

— Ох уж эти дети… — пробормотала тетя Глэдис и поплелась восвояси.

— Алло? — повторил я в трубку.

— Нейл, как ты там?

— Я тебя люблю.

— У меня плохие новости, Нейл. Я не смогу приехать на этой неделе.

— А еврейские праздники?

— Милый ! — засмеялась Бренда.

— Разве нельзя под этим предлогом уехать на пару дней?

— У меня в субботу экзамен. И контрольная. Даже если я приеду на один день, то мы ничего не успеем…

— Успеем.

— Нейл, я просто не могу. Мама непременно потащит меня с собой в синагогу, и мне некогда будет даже повидаться с тобой.

— О, Господи.

— Милый?

— Да?

— А ты сам не сможешь приехать ко мне?

— У меня работа.

— А как же еврейские праздники? — съехидничала Бренда.

— Родная, я не могу. Я не стал отпрашиваться на эти дни в прошлом году, не могу же я…

— А ты скажи, что тебя в этом году обратили.

— Бренда, кроме всего прочего, тетя пригласила на праздничный ужин всех близких родственников. Ты же понимаешь, мои родители…

— Приезжай, Нейл!

— Я не могу взять два выходных, Брен. Меня только что повысили в должности, прибавили жалованье…

— К черту жалованье!

— Милая, это моя работа.

— На всю жизнь?

— Нет.

— Тогда приезжай. Я сниму номер в гостинице.

— Для меня?

— Для нас.

— Ты сможешь это сделать?

— И да, и нет. Люди же так делают!

— Бренда, ты меня вводишь в искушение…

— Стараюсь.

— В среду я могу приехать с работы прямо на вокзал…

— …и останешься со мной до воскресенья!

— Брен, я не могу. В субботу мне нужно быть на работе.

— У тебя что, не бывает выходных ?

— Бывает. По вторникам, — угрюмо буркнул я.

— О, Боже…

— И воскресеньям, — добавил я.

Бренда что-то ответила, но я ее не расслышал, потому что в этот момент меня окликнула тетя Глэдис:

— Ты так и будешь весь день болтать по междугородному?

— Тихо! — рявкнул я на нее.

— Нейл, ты приедешь?

— Да, черт подери!

— Ты сердишься?

— Нет. Я приеду.

— До воскресенья?

— Посмотрим.

— Не грусти, Нейл. У тебя такой расстроенный голос. В конце концов, это ведь действительно еврейские праздники. Ты не должен работать в праздник.

— Ты права, — согласился я. — Я же ортодоксальный еврей, в конце концов! Надо пользоваться своими преимуществами.

— Вот именно — поддакнула Бренда.

— Ты не в курсе — есть поезд в шесть часов вечера?

— Они отправляются каждый час.

— Тогда я приеду шестичасовым.

— Я встречу тебя на вокзале, — сказала Бренда. — Как мне тебя узнать?

— Я буду замаскирован под ортодоксального еврея.

— Я тоже, — сказала Бренда.

— Спокойной ночи, любимая!

Когда я сказал тете о том, что уезжаю на праздники, она расплакалась.

— А я собиралась столько всего наготовить…

— Готовь, тетя Глэдис.

— А что я скажу твоей матери?

— Я сам с ней поговорю, тетя Глэдис. Пожалуйста. Ты не имеешь права расстраиваться.

— Когда-нибудь ты обзаведешься семьей, и тогда поймешь…

— У меня есть семья.

— В чем дело? — недоуменно шмыгнула носом тетя Глэдис. — Неужели эта девочка не может навестить своих родителей в праздник?

— Она учится…

— Если бы она любила свою семью, то нашла бы способ приехать.

— Она любит свою семью.

— Тогда раз в год могла бы и приезжать домой.

— Тетя Глэдис, ты не понимаешь…

— Ну, конечно! — возмутилась тетя Глэдис. — Вот когда мне стукнет двадцать три года, тогда я сразу все пойму.

Я хотел поцеловать ее, но она отстранилась:

— Иди отсюда… Езжай в свой Бостон…

На следующее утро выяснилось, что мистер Скапелло тоже не хочет отпускать меня на праздники, но я заставил его изменить мнение, намекнув, что его прохладное отношение к моему намерению взять два выходных можно истолковать как проявление антисемитизма. Во время обеденного перерыва я сходил на вокзал и купил расписание поездов, идущих в Бостон. В течение последующих трех ночей оно было моим любимым чтением.

Она совсем не была похожа на себя, во всяком случае, в первую минуту. Скорее всего, я тоже не был похож на самого себя. Но мы поцеловались, обнялись, и было странно ощущать между нашими телами толстую ткань пальто.

— Я отращиваю волосы, — сказала Бренда, когда мы сели в такси. Это были единственные слова, произнесенные ею за все время поездки.

Только в тот момент, когда я помогал ей выйти из такси, я заметил на ее пальце золотое кольцо.