Филип Рот - Прощай, Коламбус

— Ну почему ты снова вредничаешь?

— Разве?

— Да.

Я не стал извиняться.

— Ты собираешься сделать карьеру в библиотечном деле? Какие у тебя планы на будущее? — спросила она.

— Брен, я вообще никогда ничего не планирую. За последние три года я не строил никаких планов. Или, по крайней мере, за все то время, что прошло после моей демобилизации. В армии я планировал самоволки — на субботу и воскресенье. Я… я не из тех, кто все планирует, — выпалив внезапно столько правды о себе, я понял, что не надо было смазывать тираду последней лживой фразой. Поэтому я добавил: — Я люблю жить в свое удовольствие. У меня все эти планы в печенках сидят…

— А у меня в поджелудочной железе.

— Я…

— Но Бренда своим поцелуем прервала, наконец, эту абсурдную игру; она хотела поговорить серьезно:

— Ты меня любишь, Нейл?

Я не ответил

— Я буду спать с тобой вне зависимости от того, что ты ответишь — так что можешь сказать мне правду, — сказала Бренда.

— По-моему, это было непродуманное заявление.

— Ой, не будь ханжой, пожалуйста! — сказала она.

— Я имел в виду, что ты совершила необдуманный поступок, заявляя такое в мой адрес.

— Я тебя не понимаю, — сказала Бренда. И она действительно меня не поняла. Она не поняла, что причинила мне боль своей фразой. А я, как водится, простил Бренде ее тупость и малодушно увернулся от ответа, когда она спросила: — Ты сам-то понял, что сказал?

— Нет.

— А я хотела бы, чтобы ты это понимал.

— Так как насчет библиотеки? — решил я переменить тему.

— Что насчет библиотеки? — переспросила Бренда.

Неужели это очередное проявление глупости? «Наверное, нет», — подумал я. И оказался прав, потому что Бренда сказала:

— Если ты меня полюбишь, то все остальное перестанет меня волновать.

— А-а… Ну, тогда я тебя, конечно, полюблю, — улыбнулся я.

— Я это знаю, — сказала Бренда. — Давай ты нырнешь, а я буду ждать тебя здесь с закрытыми глазами. А потом ты вынырнешь незаметно и обдашь меня брызгами, ладно? Давай!

— Я смотрю, ты любишь позабавиться…

— Ну, ныряй же! Я закрою глаза.

Я подошел к краю бассейна и нырнул. Вода в нем оказалась холоднее, чем я ожидал, и пока я слепо погружался в черноту, мною вдруг овладела паника. Вынырнув, я поплыл к дальнему концу бассейна, развернулся и уже хотел плыть обратно, но почему-то решил, что пока я достигну противоположного края бассейна, Бренда сбежит, оставив меня одного в этом треклятом месте. Я свернул к бортику, подтянулся, вылез из воды и побежал к скамейкам. Бренда была на месте. Я поцеловал ее.

— Боже, — вздрогнула она. — Как ты быстро!

— Ага, я знаю.

— Теперь моя очередь, — сказала Бренда, вставая. Секунду спустя послышался тихий всплеск, а потом повисла тишина. Надолго.

— Брен! — осторожно окликнул я. — С тобой все в порядке?

Но она не ответила.

Я нашарил на соседнем шезлонге ее очки, взял их в руки и крикнул снова: — Бренда! Тишина.

— Бренда?..

— Это нечестно! Мы не договаривались окликать друг друга! — обрушила она на меня целый ливень брызг, возникнув из ниоткуда. — Теперь твоя очередь.

На сей раз я оставался под водой, сколько мог — так что у меня чуть не разорвались легкие, когда я наконец вынырнул. Запрокинув голову, я стал хватать ртом воздух и увидел над собой низко нависшие облака. Они давили на меня, пытаясь утопить, и я лихорадочно поплыл к бортику, пытаясь высвободиться из-под этого жуткого пресса. Я хотел на берег, к Бренде, потому что мне снова почудилось — хотя причин для беспокойства не было, не так ли? — что, если я еще немного задержусь в воде, то Бренда может исчезнуть. Я пожалел, что не взял с собой ее очки: тогда Бренде поневоле пришлось бы дожидаться меня, чтобы я отвез ее домой. Я понимаю, что мысли мои были совершенно сумасшедшие, но в кромешной тьме они отнюдь не казались неуместными. О, как мне хотелось окликнуть ее, но я знал, что она не ответит — и я заставил себя проплыть из конца в конец бассейна в третий раз, в четвертый… На середине пятого круга мною вновь овладели жуткие предчувствия, мне вдруг показалось, что сейчас исчезну я сам, — поэтому, выбравшись наконец из воды, я обнял Бренду крепче, чем ожидали мы оба.

— Ну, хватит… Пусти меня, — засмеялась Бренда. — Моя очередь…

— Но, Бренда…

Но Бренда уже нырнула. Мне показалось, что на этот раз она не вынырнет никогда. Усевшись в шезлонге, я попытался отвлечься от страшных мыслей и стал ждать, когда же из девятой лунки на поле для гольфа вновь вынырнет на небосклон солнце; я молился, чтобы оно взошло, осветило мир и вернуло мне душевный покой. И когда Бренда наконец вышла из воды, я никуда ее больше не отпускал. Я обнял ее, холодная влага пробралась через поры моей кожи, и меня бросило в дрожь.