Филип Рот - Прощай, Коламбус

— Ты мошенничаешь! Ты хотел украсть фрукты! — закричала Джулия и убежала прочь, так и не дав мне до вести партию до победного конца.

В тот же вечер мы с Брендой впервые занимались любовью. Мы сидели на диване перед телевизором и молчали. Так прошло минут десять. Джулия давно уже спала, и хотя перед сном она долго плакала, мне никто ничего не сказал— так что я не знал, наябедничала ли Джулия про черешню, которую, кстати, я спустил в итоге в унитаз.

В доме было тихо, звук у телевизора мы убрали, и лишь серые картинки мерцали на экране в дальнем углу комнаты. Джулия забралась на диван с ногами, поджала их под себя и расправила юбку. Мы помолчали еще минут десять, потом Бренда ушла на кухню, а вернувшись, сказала, что вроде все уснули. Мы опять помолчали, наблюдая за тем, как безмолвные персонажи фильма безмолвно обедают в безмолвном ресторане.

Когда я начал расстегивать пуговицы на платье Бренды, она стала сопротивляться — хочется верить, что противилась она потому, что понимала, как она красива в этом платье. Она действительно выглядела в этом платье очень красиво, моя Бренда. Поэтому мы аккуратно сложили платье и сжали друг друга в объятиях. И вскоре Бренда отдалась мне с улыбкой на устах.

Что я чувствовал в тот момент? Это было так приятно, будто я-таки завоевал победное двадцать первое очко.

Вернувшись домой, я тут же схватил телефон и принялся набирать номер Бренды. Но тут из спальни появилась разбуженная мною тетушка.

— Кому это ты звонишь в такое время? Доктору?

— Нет.

— А кому? Что еще за звонки в час ночи?

— Тс-с-с…

— И он еще говорит мне «тс-с-с…» Звонит в час ночи, как будто у нас без того счетов мало, — пробурчала тетя и потащилась обратно в кровать, в которой уже несколько часов боролась со сном, дожидаясь, пока в замочной скважине не повернется мой ключ.

Мне ответила Бренда.

— Нейл, это ты?

— Да… — прошептал я в трубку. — Тебе не пришлось вставать с постели?

— Нет. Телефон рядом с кроватью.

— Понятно. Ну и как тебе в кровати?

— Хорошо. Ты тоже в постели?

— Ага, — солгал я, и, чтобы хоть как-то загладить вину, подтащил телефон поближе к своей спальне.

— Я лежу в постели с тобой, — сказала Бренда.

— Замечательно. А я — с тобой.

— Я опустила жалюзи, в комнате темно, и поэтому я тебя не вижу.

— Я тебя тоже.

— Это было прекрасно, Нейл.

— Да, любимая. Спи, родная. Я с тобой. — И мы повесили трубки, не прощаясь.

Утром, как и было условлено, я опять позвонил Бренде. Мне ее было очень плохо слышно. Я и себя-то еле слышал: тетя Глэдис и дядя Макс собирались на пикник, устраиваемый «Рабочим кружком», а тут вдруг выяснилось, что поставленный с вечера в холодильник пакет виноградного сока протек, образовав к утру целую лужу перед дверцей холодильника. Бренда еще нежилась в постели, и потому могла с некоторым успехом играть в придуманную нами игру, но мне пришлось опустить жалюзи всех моих ощущений, чтобы представить себя рядом с ней. Оставалось лишь надеяться на то, что наши ночи вдвоем и совместные пробуждения еще впереди. Так оно и вышло на самом деле.

В следующие полторы недели в моей жизни было только два человека: Бренда и темнокожий пацан, который любил Гогена. Каждое утро он приходил к библиотеке задолго до открытия и ждал; иногда усаживался верхом на льва, иногда залезал ему под пузо, а порой просто стоял рядышком и швырял камнями в бетонную львиную гриву. Дождавшись открытия, он входил в библиотеку, шлепал по вестибюлю, пока Отто не заставлял его идти на цыпочках, и, наконец, карабкался вверх по мраморной лестнице, ведущей на Таити. Он не всегда задерживался до перерыва, но в один из знойных дней пацан вошел утром в библиотеку сразу следом за мной и ушел оттуда лишь поздним вечером — после меня. На следующее утро он не объявился, зато, словно на замену, пришел очень старый человек — белокожий, с испещренными кровеносными сосудами отвислыми щеками и носом.

— Будьте добры, где у вас находятся книги по искусству? — спросил он.

— В третьей секции.

Через пару минут старик вернулся оттуда с большой книгой в коричневом переплете. Положив альбом на стол, он выудил из бумажника, в котором, как я заметил, не было ни одной купюры, свой читательский билет, и стал ждать, когда я поставлю штамп.

— Вы хотите взять книгу на дом ? — спросил я. Он улыбнулся.

Я сунул читательский билет с металлической полосой в машинку, но штамп ставить не стал.