Юрий Рогоза - Музыка для богатых

Шон, как выяснилось, нигде не работала. В ожидании встречи со сказочным богом денег в рыбацком дождевике англичанка «занималась домом» – покупала продукты, готовила, убирала все комнаты и стирала в двух дорогих машинах, притаившихся в спрятанном от глаз специальном помещении, не только постельное белье, но и одежду мужчин. К последнему стеснительный Никита привыкал долго и даже пытался сопротивляться, но Шон сразу пресекла эти попытки дружелюбной матерной тирадой, и он смирился.

Загадочный малороссийский шаман Анатолий Макарович был симпатичен Никите с самого начала. Он днями уютно расхаживал по пентхаусу в спортивном костюме и войлочных шлепанцах, довольно часто колдовал на кухне, когда там никого не было, но, даже бормоча заклинания над плитой, был похож на положительного пролетария, решившего в выходной день сварить кастрюлю борща.

Менялся он, лишь когда к нему приводили очередного клиента.

Придавленные железобетонной реальностью миллиардеры в сопровождении охраны выходили из их лифта раз или два в неделю, пряча хмурые лица, исчезали за дверью харалдаевской квартиры, и оттуда долго – иногда по три часа кряду – доносился звон бубна и резкие горловые выкрики шамана. (Никита уже знал, что эти вопли называются «камланием» и являются чем-то вроде пропуска в пограничную зону духа.)

Но спросить о Харалдае он решился только у Марика, когда они пили виски с соком перед одним из выступлений.

– Харалдай у нас – мужчина с биографией, – уважительно отозвался еврей. – А что именно тебя интересует?

– Ну как?.. – Никита даже немного растерялся. – Разве это не странно – полтавский автослесарь становится шаманом. Да еще почему-то бурятским…

– Подумаешь… – Марик элегантно передернул худыми плечами. – А не странно, когда испуганный тверской мальчик, похоронивший бабушку, становится звездой столичной элитарной культуры? Жизнь…

Возразить по существу было нечего, но ответа на Никитины вопросы это не давало.

– Впрочем, если тебе действительно интересно, – словно подслушав его мысли, продолжил Марик, – то Харалдай стал шаманом в тюрьме…

– Кстати, а за что он сидел? – не удержался Никита.

– В приличном обществе такие вопросы вообще-то задавать не принято. Но поскольку тобой движет не низкое злорадство, отвечу. По секрету, само собой… Если не ошибаюсь, он проломил голову одному из товарищей по работе. Тот, неумело похмелившись, назвал его рогоносцем. Не так грубо, конечно, на полтавский манер, но сути это не меняет… А Харалдай тогда на удивление остро переживал измену близкой женщины, да и монтировка случайно оказалась под рукой…

– Все равно не понимаю, – признался Никита. – Как можно стать шаманом в тюрьме?..

– Да очень просто, – ответил Марик, с наслаждением отпивая из высокого стакана. – Знание ему передал настоящий шаман. В смысле – наследственный, из этнических бурятов… Они сидели вместе.

Никите показалось, что Циммершлюз над ним издевается.

– Настоящий шаман сидел в тюрьме, вы хотите сказать?

– Ну да, а что такого?

– А за что, вы, конечно, не знаете…

– Случайно знаю, – признался Циммершлюз. – Харалдай как-то проговорился. Только это – тоже сугубо между нами, я тебя прошу… Он – шаман в смысле – принес в ритуальную жертву экскаваторщика…

– Какого экскаваторщика?.. – оторопел Никита.

– Из строительной бригады. Те на берегу Байкала что-то не то рыли, не то укрепляли… Экскаваторщик, разумеется, на самом деле был не экскаваторщик, а фантомная инкарнация злого духа Ямды, но адвокаты недоработали, вот шаману пожизненку и припаяли. За доброе дело, если разобраться. Просто судья была женщина, на нее подробности процедуры очень сильное впечатление произвели… Вот… – Марик беззаботно закурил. – А поскольку он знал, что из тюрьмы не выйдет, то ему следовало кому-то передать знание. Тут-то наш Харалдай ему и подвернулся. А что? Человек вдумчивый, положительный, без вредных привычек. Так что, сам видишь, – ничего сверхъестественного…

Больше Никита ни о чем расспрашивать не стал. Хотя детали смерти экскаваторщика и будоражили фантазию…

Он продолжал вежливо здороваться с Харалдаем, но тот однажды сам заговорил с ним, заканчивая приготовление субботнего бурхун-тэге.

– Чуеш, Никита, – он говорил, опустив глаза и немного стесняясь. – Я тут подумав… Можэ, уже время шось из твоим цым… проклятием сделать? Ну, снять его, у смысле… Шоб ты соби жил дальше, як уси люди…