Энтон Майрер - Однажды орел…

— Держитесь, ребята! Дайте жару этим сукиным сынам!..

Лицо у него потемнело от пота и грязи, и он казался гномом из какого-то заколдованного подземелья. Ярко-желтый шарф, который он всегда носил в бою, обматывая вокруг шеи, намок, хоть выжимай. У бруствера неожиданно выросла какая-то фигура и, споткнувшись, с шумом свалилась в окоп, подняв облако коралловой пыли. Это был связной.

— Полковник… — задыхаясь, выпалил он, — мы не можем больше держаться… нужно подкрепление…

— Кто это мы?

— Третья рота… капитан Марч…

— …Берегись!

Послышался быстро нарастающий шелест, затем тонкий треск, словно звук рвущегося шелка, а потом оглушительный взрыв, как будто весь мир взлетел на воздух; все вокруг окутало черным дымом, с воем и свистом полетели осколки. Справа от окопа в воздух взметнулся еще один столб пламени. Земля под ногами закачалась как зыбкое болото. Брэнд крепко обхватил затылок обеими руками. Лежавший рядом с ним труп убитого японского солдата исчез, его всего засыпало землей, торчала только одна рука. Связной лежал ничком на дне окопа, полевую куртку сорвало с него взрывом, из длинной рваной раны на спине тонкими струйками текла кровь; он непрерывно разводил руками, как будто пытался плыть. В углу разрушенного блиндажа, припав к земле, скорчился Димой; он прижал к уху трубку радиотелефона, и Брэнд заметил, что генерал продолжает шевелить губами, — значит, жив. Над головой генерала, высоко и далеко за его каской, виднелся отвесный обрыв — находящаяся в тени серая стена, где японцы создали мощную систему обороны. Там то и дело появлялись и мгновенно исчезали вспышки пламени от пулеметных и винтовочных выстрелов и облачка дыма от разрывающихся снарядов. «Мы как сидячие утки на воде под прицелом охотника, — зло подумал Брэнд. — Как бы эти желтомордые подлецы не перебили всех нас». Сняв руки с затылка, он заметил, что они трясутся мелкой дрожью. Голова раскалывалась на части от ударов взрывных волн.

Лейтенант Чейз, адъютант Дэмона, широко улыбнулся ему, и Брэнд, не меняя выражения лица, подмигнул в ответ. «Невозмутимый краснокожий на тропе войны. Да, конечно. Почему все они считают, что индеец — это обязательно свирепый воин?»

На дне окопа суетился санитар, перевязывая раненого связного. Слева разорвалось еще два снаряда, и земля под Брэндом затряслась, как будто в знак протеста. Мимо, тяжело переводя дыхание, пробежали солдаты пулеметного расчета; Родригес, одна рука у него перевязана окровавленной марлей, тащил треногу. Дэмон передал наушники радисту де Луке и, склонившись с Крайслером над картой, оживленно что-то обсуждал с ним.

— Ну, так где же он сейчас? — услышал Брэнд вопрос генерала. — Что он…

Снова послышался грозный нарастающий звук, словно шелест гигантских крыльев. Взрыв, казалось, расколол небо на части, оно стало темным, мрачным. На Брэнда неожиданно обрушилась и начала хлестать его стена бушующей воды. Придя в себя, он обнаружил, что стонет, задыхаясь от недостатка воздуха; он чувствовал себя избитым, обессиленным и готов был расплакаться от злости. Никто не может пережить такое, никто и нигде… Эй, вы, проклятые моряки на кораблях, сделайте же вы что-нибудь с этим чертовым обрывом! Что-то сильно ударило его по каске, и он ткнулся лицом в затвор своего карабина. Осторожно тронув место удара рукой, нащупал пальцами небольшую вмятину в каске. Слава богу! Дэмон продолжал говорить что-то Крайслеру, и тот утвердительно кивал головой. Господи, да как же они могут так вот сидеть и спокойно разговаривать? Нет, на передовой легче. Там хоть не надо просиживать штаны, как сейчас, ожидая, когда генерал вызовет тебя и возьмет с собой куда-нибудь в другое место. И они еще называют это легкой работой! Хиггинс, Госталс и другие… Нет, это не так легко, как они думают…

Сегодня утром, там, в оперативной рубке на борту «Сириуса», под завывающими вентиляторами было прохладно. Все переборки увешаны топографическими и морскими картами; входят и выходят матросы с какими-то листками бумаги, потрескивает и гудит радиоаппаратура. Адмирал Эндикотт, похожий на сухопарого раздраженного школьного учителя, поминутно брал свою белую кружку, прихлебывал из нее кофе и ставил обратно. Генерал Пулин то и дело проводил рукой по своим гладким серебряным волосам и пристально рассматривал карту обстановки, будто он мог изменить очертания береговой линии залива или контуры горного хребта. Дэмон сидел очень спокойно, наклонившись вперед, его руки вяло повисли между коленей.