Энтон Майрер - Однажды орел…

После этого всюду царили волнение, движение и шум. Мир разваливался, как сказочный замок из хрупкого стекла. Пали Манила, Целебес, Рабаул, Новая Ирландия, Соломоновы острова, Сингапур. Макартур подчинился директиве президента и улетел в Австралию; оставленный в котле Уэйнрайт сдал в плен изголодавшиеся и истощившие все средства сопротивления остатки сил на полуострове Батаан. Джек Клегхорн был убит, Мандрейк Стайлс пропал без вести, Боб Мейберри считался умершим во время «марша смерти». Под натиском противника пали Борнео, затем Ява; японцы начали продвигаться вдоль побережья Новой Гвинеи. Действительно ли они собираются вторгнуться в Австралию? Кошмарная весна — весна всеобщей растерянности, огорчений и бессилия. Потрясенный и ошеломленный Джо Стилуэлл вышел из джунглей за Хоумалином во главе усталой небольшой группы техников, британских пехотинцев и бирманских медсестер и в недвусмысленных выражениях сообщил миру о том, что им «вбили зубы в глотку». Бирма была оставлена, вермахт начал большое летнее наступление на Украине, Роммель фактически стер в порошок британские танковые силы и беспрепятственно катил на Каир и Суэц. А здесь, в Штатах, конгрессмены открыто поносили абсурдность введения карточек на бензин, а государственные чиновники с символическим жалованием в один доллар в год настойчиво успокаивали народ, что имеются достаточные запасы каучука, алюминия, меди и стали; а затем другие такие же чиновники утверждали, что всего этого у нас нет, что в достаточном количестве вообще почти ничего нет…

Повсюду, куда ни повернись, царили хаос и смятение, ни на что не хватало времени. Однажды на протяжении восьми суток Дэмон получил серию из трех взаимоисключающих друг друга приказов, причем каждый последующий отменял предыдущий. А когда неразбериха наконец прекратилась, он снова оказался в форту Орд, где занялся подготовкой пехотинцев. Сколько же можно держать их в кадровом составе учебных частей? Едва они укомплектуют полк до полной численности и доведут его подготовку до нужного уровня, как из какого-нибудь высшего штаба поступает приказ откомандировать всех лучших офицеров и сержантов на формирование нового полка в другом месте; после этого все начиналось сначала. Никакого утешения Дэмону не принесло и то, что старина Колдуэлл, теперь генерал-майор в штабе сухопутных войск в столице страны, прислал ему одно из своих полных оптимизма писем, предсказывая в конце июля коренной поворот в ходе войны в связи с решением Гитлера разделить силы группы армий «А» для одновременного наступления на Сталинград и на бакинские нефтепромыслы, а также в связи с упорной обороной Окинлека у Эль-Аламейна. «Видит бог, я не хочу предаваться преждевременному ликованию по этому поводу: обратный путь будет длинным, суровым и кровавым, более длинным, более суровым и кровопролитным, чем, по-видимому, думают некоторые беззаботные господа из Детройта и Нью-Йорка. Однако я искренне считаю, что самая низкая точка пройдена. С этого времени инициатива должна будет перейти к нам».

Тем временем он, Сэм Дэмон, стоя в клубах желтой пыли, обучал молодых, неповоротливых, но старательных ребят как надо с ходу падать, чтобы земля не забилась в дуло винтовки, как но-боевому уложить и приладить снаряжение, как отрыть индивидуальный окоп, как, наконец, быстро переползать, не выставляя вверх зад; и так неделя за неделей, месяц за месяцем. Когда генерал Уэстерфелдт, застрявший со своей усиленной бригадой у Моапора, прислал ему телеграмму с предложением принять командование старым полком, в котором он служил, когда тот был расквартирован в Бейлиссе, Дэмон ухватился за этот шанс, не раздумывая ни минуты. Он позвонил Бену, который не находил себе места и томился в должности начальника полигона в Тарлетоне. Хочет ли он поехать в качестве заместителя командира полка? Еще бы! Дэмон дал ему шесть часов на сборы, и вот через несколько быстро пролетевших педель томительное ожидание закончилось, они уже на месте, опускаются на взлетно-посадочную полосу Кокогела на побережье Папуа в заброшенной, отвратительной дыре, на задворках войны…

Самолет все еще описывал вираж: с выпущенным шасси он, казалось, неуклюже пошатывается, спотыкается на малейшей воздушной волне. На зеленом ковре появились змеевидные шрамы — следы колес грузовиков; в нескольких местах виднелись хижины, их кровля из казавшихся жестяными пальмовых листьев серебрилась на фоне джунглей. По земле к небольшой бухточке тянулось что-то похожее на оставшиеся секции деревянного настила из покоробленных досок; в самой бухточке из воды торчала корма какого-то судна, заржавевшая, очень шершавая. Никаких других признаков жизни нигде видно не было.