Анатолий Приставкин - Вагончик мой дальний

— А как было?

— Ну как… Он хотел… Он пытался…

— С Зоей?

— Да.

— Не поверят. Ничему не поверят, — отмахнулся Ван-Ваныч. — Скажут, что боец вас застукал, словил, а вы напали на него, когда уснул, и, чтобы скрыть следы, убили красноармейца! Защитника родины! За это знаете, майн херц, что полагается?

Я сказал, что не знаю. Я, и правда, не знал. А Зоя спросила: «Что?». В ее голосе я услышал тревогу. Даже страх.

Ван-Ваныч не ответил. Он не назвал ни срока, ни статью. Но я запомнил, как он вдруг засуетился. Он-то понимал, что вот-вот нагрянут те, кто нас не пощадит. Конечно, станут бить. Но потом будут допрашивать, как говорят, с пристрастием. И тогда говорить о помощи будет поздно…

Вспоминаю то раннее, едва забелевшее утро. Лаяли собаки, квохтали куры. Прозвучал и тут же аукнулся из-за леска голос «кукушки», которая возвращалась в колонию из ночной смены. Но я сейчас о нашем немецком друге, о том, что он говорил. И делал. Я сейчас лишь до конца оценил, насколько Иоган был решительным человеком. Несмотря на его манеру негромко, даже робко разговаривать.

— Антоша, — обратился он ко мне, — мне надо с вами поговорить. По-мужски. Зоя разрешит?

Зоя разрешила. Мы отошли за угол, на задворки, туда, где начинался огород и где у беспутной певуньи Ольги все заросло сорняками.

В другой бы раз Ван-Ваныч, всплескивая руками, посетовал на такую нерадивость, а возможно, сам прополол бы грядку. Он до спазмов в желудке переживал любую бесхозность на земле. Но сейчас он ничего этого не заметил. Лишь бегло оглянулся и сразу приступил к разговору. А разговор был о том, что мне за убийство красноармейца угрожает «вышка». То же что расстрел. И у него нет никаких сомнений, что меня не пощадят. Поэтому… Он сделал паузу и снова оглянулся. Боялся, что не успеет договорить. Поэтому он предлагает взять вину на себя.

— А вас пощадят? — спросил я прямо.

Так же прямо, глядя мне в глаза, он отвечал:

— Нет, Антон. Меня тоже не пощадят.

— Так в чем же дело? — Кажется, я говорил грубовато. Но ведь и его предложение было не из самых приличных.

Ван-Ваныч постарался не заметить моего тона.

— Разница лишь в том, что это, — он выделил слово «это», — произойдет не с тобой, а со мной.

Я сразу же отверг его предложение. Я сказал, что не согласен. И вообще не понимаю, о чем он говорит.

— О твоем спасении, майн херц!.. Ну подумай сам! — продолжал он торопливо. — Ты не можешь отрицать, что я прожил свое. Впереди у меня ничего нет: ни семьи, ни детей, ни дома. А у тебя все впереди… Подумай, Антон!

— Уже подумал! — сказал я резко. — Виноват и буду отвечать.

— Да, я так и предполагал, — произнес он после короткого молчания.

Он, кажется, не обиделся, только лицо его и дурацкие усики нервно подергивались. — Я знал, что ты такой, что ты откажешься… Но разреши поговорить с Зоей?

Я с облегчением завершил наш разговор. На него, если честно, ушли все мои силы. Я сел на завалинку, наблюдая издалека, как он разговаривает с Зоей. Частью до меня доносились слова, все те же, про семью, про дом, которого у него нет. И нет возможности вернуться на родину, да и кто его пустит! А впереди в лучшем случае вагончик, но скорей всего колония для ссыльных немцев… Это не жизнь, правда?

Зоя помалкивала, глядя себе под ноги. Иногда бросала в мою сторону недоуменные взгляды. Этот разговор тяготил ее.

— Я прошу вас убедить Антона! Ради вашего будущего, и вас, и ваших детей… Ну?

— А у нас есть будущее? — спросила Зоя.

— Думаю, да.

Зоя не стала отвечать так категорично, как я. Кажется, Ван-Ваныч своим напором, своими доводами поколебал ее.

Сейчас я знаю, что мой первый позыв был самым верным. Нельзя было соглашаться на уговоры. Но мы и не согласились. Мы не сказали ни «да», ни «нет». И это все решило. Ван-Ваныч знал, как убедить женщину. Я не слышал его последних слов, они были произнесены негромко. Оказывается, он спросил ее: «Вы же любите Антона? Вы же хотите, чтобы Антон был живой?».

— Хочу, — отвечала покорно Зоя.

— Ну так спасайте его! Я протягиваю вам руку!

Следствие оказалось недолгим. Проходило оно в районном центре, где из-за отсутствия тюрьмы меня держали под стражей в том же здании, где находилась прокуратура. Потом перевели в областной центр, в Курган. Я ничего не скрывал. Рассказал подробно, как Петька-недоносок, его фамилия, оказывается, Сидоров, домогался моей жены и при этом угрожал мне винтовкой. Описал и все остальные подробности той страшной ночи.