Тулепберген Каипбергенов - Каракалпак - Намэ

Согласно уверениям его лечащего врача, летальный исход смерти наступил в результате обострения резкого приступа хронической ностальгии по дружескому общению. И как только я услышал это, так с тех пор до сегодняшнего дня пребываю в состоянии неуверенного раздумья. Должны ли мы были отнестись к Одному парню с подобающей непримиримостью к его недостаткам? Или же все-таки должны мы были отнестись к нему с надлежащим вниманием и стремлением искоренить эти негативные недостатки?

Третий. Этот случай был доведен до моего сведения одним из приятелей, который побывал на курортном побережье Черного моря в качестве отдыхающего. Там он видел дворец, находившийся в дореволюционное время в пользовании русского графа Воронцова.

Однажды к дворцу графа приблизился некий посетитель. Он уже намеревался проникнуть внутрь помещения, но собака, лежавшая у двери во исполнение своих обязанностей, не пустила его.

Неизвестный посетитель обратился к собаке с уверениями, что он является давним другом графа и ныне имеет неотложную надобность во встрече с Воронцовым.

Собака же на это возразила, что она тоже является преданным другом графа и па этом основании не имеет возможности пропустить незнакомца.

Этот шум достиг ушей графа, и Воронцов отреагировал на него тем, что выглянул из окна. Выглянув, он опознал пришельца и лично удостоверился, что тот пытается ввести собаку в заблуждение. Поскольку никакой он не друг, а самый что ни на есть типичный заклятый враг. И явился с целью убить графа.

После того случая Воронцов отдал распоряжение, чтобы в его парке соорудили памятник его собаке. И приказал на том памятнике сделать надпись следующего содержания: «Не важно, кто твой друг. Важно, какова ваша дружба. Пусть другом будет хоть собака, была бы лишь она преданной тебе».

Человеку присуще думать, что он лучше, чем есть, что достоин он большего, чем имеет, что должен он поучать, а не выслушивать чужие поучения, что вправе он указывать и советовать другим, а сам не нуждается ни в чьих советах и указаниях, что место его среди именитых и выдающихся, а не среди безвестных и незаметных. Таково уж, видимо, свойство человеческой натуры.

В самом по себе стремлении стать выше, лучше, умнее, в стремлении подчеркнуть свои достоинства нет ничего плохого. Плохо, коли эти претензии ничем не оправданы. Плохо, если самолюбие мешает сближению с другими людьми. А особенно мешает оно дружбе.

В общем-то, найти себе какого-никакого дружка, наладить приятельские отношения с одним-двумя людьми всегда можно. Трудно — самое трудное, наверное, — это изначально дружески подходить ко всем людям, ко всему народу.

«А зачем это нужно? — может кто-то спросить. — Разве народ нуждается в вашей или моей дружбе с ним?»

Он-то не нуждается, но мы нуждаемся, мы без этого — не люди. Не вправе считать себя людьми. Несколько видоизменив известное выражение Тургенева, можно сказать: народ проживет и без тебя, и без меня, но никому из нас никогда не прожить без народа.

Народ всегда великодушен и терпим. Эти же качества: великодушие и терпимость — свойственны, как правило, лучшим сынам любого народа.

Из рассказов аксакалов. Однажды великий поэт Навои шел, окруженный своими учениками. И встретился им один из придворных царя Хусейна Байкоры. Придворный тот был ненавистником поэта. Но Навои поздоровался с ним первым и даже голову свою склонил в поклоне.

— Великий учитель, — удивились все поступку Навои, — зачем приветствовали вы врага своего?

— Знаю, знаю, друзья мои, цену ему. Но не будь его подлостей и каверз, я бы меньше ценил вашу дружбу и помощь.

Бердах говорил:

Годы идут. А время — строгий экзаменатор. Оно испытывает людей. Испытывает и их отношения, в том числе и дружбу.

Вероятно, я не смог сдать все экзамены, а может, и бывшие друзья мои оказались не подготовленными к трудным вопросам жизни. Но как бы то ни было, а, дожив до пятидесяти лет и осмотревшись вокруг, я заметил, что друзей у меня осталось всего трое. То есть со мною нас четверо. Да и меж нами четверыми все отнюдь по просто и не гладко.

Итак, жили-были четыре человека, четыре достаточно молодых человека, которые тянулись друг к другу, и было им очень хорошо, когда они собирались вместе.

Все четверо и доныне живы. Нередко и теперь собираются, но делают это не столько с охотой, сколько по старой памяти. И не чувствуют они особой радости от этих встреч и совместных разговоров, а стараются просто соблюсти приличие.