Егор Радов - Рассказы

— Бедная ты моя, бедная, — сказал я, склонившись над ней. Я чуть не расплакался, увидев ее, всю исполосованную скальпелем и в бинтах. Я даже на мгновение засомневался, люблю ли я ее, но потом я отринул сомнения.

— Спи, моя радость, усни, — жалостливо проговорил я и ушел к себе.

Рана заживала почти неделю, но все это время моржиха вела себя тихо и спокойно, потому что я избавил ее от нужды кричать. Только иногда она напрягалась, как будто ей пучило живот, пытаясь издать хоть какой-то звук, но потом, понимая, что это невозможно, она замолкала. И наконец этот ужасный рефлекс — говорить — исчез и больше не появлялся.

И когда я снял с нее швы, я решил оформить наш брак. Я изготовил свидетельство и однажды утром, купив бутылку шампанского и пару золотых колец, явился к моей возлюбленной. Тут я вспомнил, что нужно свадебное платье, иначе что же это за свадьба? Я купил его, пришел домой и стал тут же надевать на свою милую. Моржиха сипела от негодования, но ничего не могла сказать. Я напялил на нее фату. накрасил ей усы, так, что они из грязно-белых превратились в красные, отошел на пять шагов и, посмотрев на нее, восхитился ею. Ну и жену я отхватил себе! Толстая, дородная, ничего не говорит, сексуальная, в общем, красота.

И я торжественно объявил:

— Хотите ли вы выйти за меня замуж? Но она молчала, выпучив на меня огромные, как у бегемота. глаза.

— Я думаю, вы согласны? Тогда подпишитесь вот здесь.

Я подал ей бумагу, но она отмахнула ее своей ластой. На бумаге появился перистый отпечаток.

— Ну вот и все, — удовлетворенно проговорил я, подписался тоже и надел на палец кольцо. Затем я одел кольцо на один коготь моржихиной ласты.

Но она дернулась так, что порвала платье.

— Ну зачем же это? — укоризненно проговорил я. — Теперь мы — муж и жена. Надо поцеловаться.

И я с вожделением прикоснулся к ее усатому рту, схватившись руками за клыки. Усы больно кольнули меня, но этот поцелуй любви все равно опьянил меня, словно волшебный сок.

Я открыл ей пасть и влил туда шампанского. Потом я выпил сам.

— А теперь нам пора идти опочивать, — сказал я.

Я задернул шторы и стал ее раздевать. Я медленно расстегивал ей платье. Она помогала мне судорожными движениями своих ласт. Я снял с нее фату.

О, моя любовь! О, светлый миг!

Голую и розовую я положил ее на кровать. Она уставилась на меня непонимающе. Тогда я разделся сам и залез к ней. Я набросил на нас одеяло.

И я добился ее!

Не могу сказать, что она страстная и опытная, но я также не могу сказать, что она — девственница. Меня это сильно возмутило: кто мог быть с ней до меня?! Зачастую у меня было ощущение, что со мной лежит бревно, а иногда мне казалось. что я утону в ней. И все же я был счастлив.

И как было прекрасно, когда я ушел в свою комнату, оставив ее лежать и засыпать в одиночестве, — она не сказала мне ни слова, никаких дурацких женских требований, признаний и тому подобное, которые мешают нормальному сну и вызывают отвращение. Я заснул, как ангел, и проснулся на следующее утро в блестящем расположении духа.

Я покормил ее рыбой, позавтракал и ушел гулять.

Вот так я и живу с моржихой уже около года. Я счастлив. как никто другой. Дни проходят, а я не устаю радоваться своему правильному решению. Недавно мой один друг сделал мне в холле небольшой резиновый бассейн, я налил туда воды и запустил мою дражайшую половину. Когда я ничем другим не занят, я влезаю туда и плаваю с ней туда-сюда, туда-сюда… Потом мы занимаемся любовью. Один раз она меня, правда, приняла за какого-то хищника и начала кусаться. Но затем ее агрессивность прошла и сменилась восхитительной нежностью.

Она не скажет ни слова, никогда не нарушает мой покой: когда я хочу ее — я получаю ее, когда не хочу — я посылаю ее подальше. Я могу говорить ей все, что угодно, она же не поймет, она же глупая, как пробка, и этим мне нравится все больше и больше. Когда я хочу выпить, я напиваюсь, и ей это все равно. Когда я хочу изменить ей, я привожу к себе домой пару проституток с улицы, и она даже этого не замечает. Хочу любить — люблю, хочу ненавидеть — ненавижу. Я не даю ей денег, она не заставляет меня делать карьеру, она просто живет и молчит. Плавает в своем бассейне, и для нее в этом мире все прекрасно. И для меня тоже.

И неужели кто-нибудь думает, что наш брак — не самый лучший и что существует более скромная, более приятная и более удобная жена, чем моя?

Невесело и занудно проводить зимние вечера в стране объективной реальности, сидя в омертвелой кухне поздним временем трудового дня, когда граждане спят, словно заткнувшиеся фонари в задушевных поселках Сибири. Свет горит гнусно-желто, огонь страстей кипит в молодом яростном теле, которое словно просится на вертел, или под танк, — но все мертво в этом мире для порочных бездельников, которые принуждены геморроидально располагаться на табуретках, раскачиваясь взад-вперед в ожидании перспектив.