Из квадратиков печенья, Кэнири составил на снегу шахматную доску. Получилась вполне приличная доска из белых и желтых квадратиков. Потом зашел в палатку и из картонной упаковки примуса вырезал ножом несколько фигурок. А когда снова вышел, — увидел целую стайку светлосерых птичек, растаскавших и энергично клюющих его шахматную доску.
Настроение у Кэнири было такое хорошее, что он даже не рассердился на них. Наоборот, он решил, что его малышам очень понравится рассказ об этой истории, — о том, как его «обыграли в шахматы» какие-то морские птички.
На солнце было теплее, чем в палатке. Кэнири скинул на лед куртку, и из кармана выпала палочка, секрет которой все еще не был разгадан. Кэнири поднял ее, и на этот раз секрет открылся почти сам собой: палочка оказалась трубкой, в которую была вложена записка. Видимо, при падении стала на место резьба головки и теперь головку трубки удалось отвинтить без труда.
С волнением развернул Кэнири записку. Торопливым, но разборчивым почерком было написано:
«Тов. Кэнири
Мы вас ищем третьи сутки. Не падайте духом, спасем. Главное — найти. А раз нашли, — спасем.
В тюках все, что вам необход. Если погода будет не хуже этой, завтра навещу.
Б а к ш е е в».
Вот оно что Значит, это — письмо от летчика А трубка — это у них для таких случаев вместо конверта. Понятно. Наверно, он бросил ее одновременно с первым тюком, когда Кэнири лежал, прикрыв руками голову.
«В тюках — все, что вам необход.»… О, да, здесь все, что необходимо Здесь гораздо, гораздо больше, чем необходимо «Если погода будет не хуже этой»… А ведь погода утром была еще неважная, совсем неважная. Но Бакшеев не побоялся, полетел.
Все яснее представляет себе Кэнири, как много народу заботится сейчас о его спасении. Он снова думает о том, как Тэюнэ прибежала с тревожной вестью к Вамче, но теперь эта сцена представляется ему совсем не так, как в первый раз. Вамче, наверно, растревожился, сразу дал радиограмму куда надо, оттуда выслали самолет. А пока что колхозники подтаскивали, наверно, по припаю вельбот, чтобы в любой момент спустить его на воду. Теперь Бакшеев уже указал им направление, и они, наверно, плывут, торопясь снять Кэнири с льдины.
Сколько людей беспокоится о нем Радист, начальник аэродрома, летчик — совсем незнакомые люди. И не только они. Наверно, и в Анадыре знают, по всему побережью, может быть, велено следить за морем, искать.
Кэнири становится неловко. Что он — герой какой-нибудь, важный человек? Обыкновенный чукотский колхозник, охотник. А правду сказать — так себе колхозник, из отстающих. И в беду попал по собственной вине: заснул на краю припая, не заметил, как льдину оторвало.
А сколько дорогих вешей ему сбросили с самолета Может, это все-таки ошибка? Неужели все это предназначено именно ему? Да, в записке так и сказано: «Тов. Кэнири» Никакой ошибки тут быть не может. Летчик Бакшеев сам написал его имя.
Хороший, видатъ, человек этот летчик Отыскал-таки и вещи сумел на льдину сбросить, и еще от себя записку написал. Захотел подбодрить. «Не падайте, написал, духом, обязательно спасем»
Кэнири перечитывает записку. Ему нравится в ней каждое слово, ему хочется что-нибудь очень хорошее сделать для этого летчика. «Бакшеев, — повторяет он про себя. — Красивая фамилия. Если фамилии можно давать, какие хочешь, то одному из малышей надо дать эту. Кольке хотя бы. Николай Кэниривич Бакшеев — вот как»
* * *
К вечеру четвертых суток Кэнири был снят с льдины пароходом «Уэллен». Это произошло совсем не так, как представлял себе Кэнири. Он думал, что еще издали увидит вельбот, будет махать своим флагом, приветствуя спасителей, потом пожмет руки Вамче, Унпэнэру и Ринтувги. Почему-то казалось, что в вельботе будут именно они. О своих приключениях Кэнири решил не болтать до тех пор, пока его не станут расспрашивать: пусть охотники сразу увидят, что не такой уж он хвастунишка, каким его считали прежде.
Но все произошло иначе. В море появился не колхозный вельбот, а большое грузопассажирское судно. Кэнири не махал флагом, а, истомившись ожиданием, спал в палатке. Пароход остановился, с него спустили шлюпку, двое матросов высадились на льдину, а Кэнири все не просыпался. Матросы даже начали тревожиться, но приблизившись к палатке, услышали такое сладкое похрапывание, что все их тревоги сразу рассеялись.
За десять минут ледовый лагерь был ликвидирован. Все погрузили на шлюпку, и еще через десятъ минут Кэнири стоял на палубе «Уэллена», улыбаясь окружившим его матросам. Еще в шлюпке он пытался раздарить матросам запасы своих продуктов. Только пять плиток шоколада Кэкири разложил по карманам, объяснив, что это — для Кольки и Сашки, для Эйгели, Омрылькота и Тэюнэ. Несмотря на протесты Кэнири, матросы смущенно засовывали консервные банки обратно в его охотничий мешок, пока рулевой не сказал: «Нехорошо, ребята, обижать человека. Берите, он ведь от всего сердца дарит».
Читать дальше