Юрий Рытхеу: Самые красивые корабли

Виктор Тынэн представлял свой приезд в родное селение так: он сходит с трапа самолета прямо в толпу встречающих. Сначала, конечно, его не узнают: ведь уехал он в Магаданский горный техникум давно, сразу после окончания семилетки. Кто-то из толпы крикнет: "А ведь это наш Виктор!" И тогда уже все начнут восклицать, а старухи и пожилые женщины подойдут и будут целовать его по-старинному — обнюхиванием, старики закивают седыми головами и громко выразят удовлетворение тем, что их земляк стал ученым человеком.

А поодаль будет стоять мама и смотреть на взрослого сына немного виновато и вместе — с гордостью… Как она будет выглядеть? Виктор вспоминал ее лицо, и мама всегда была красивой, молодой, чуть усталой…

Но все оказалось не так. Начальник Анадырской комплексной геологической экспедиции решил перехитрить чукотскую весну и забросить полевые партии задолго до таяния снегов, еще в то чудесное время, которое чукчи называют Длинные Дни.

Длинные Дни — это мороз с солнцем, искрящийся снег, ясное небо, прочерченное стаями летящих на острова птиц, время звонких сосулек, свисающих с южных скатов крыш.

Виктор Тынэн вместе с партией долетел до бухты Тышкым самолетом и уже готовился к тому, чтобы появиться перед односельчанами из большого экспедиционного вертолета. Но задул долгий весенний ураган с голубым небом и бешеной поземкой.

Дни шли за днями, неделя за неделей, а пурга не унималась. Иногда выпадали тихие, светлые ночи, но к утру, как раз к тому времени, когда должен открываться аэропорт Тышкым, с новой силой задувал ветер, врываясь с воем в печные трубы, заставляя гудеть даже деревянные столбы.

Виктор целыми днями лежал в переполненной комнатке гостиницы и читал однотомник Салтыкова-Щедрина без обложки, без первых и последних страниц. Он смутно помнил произведения этого писателя по хрестоматийным сказкам "Как один мужик двух генералов прокормил", "О премудром пескаре" и не подозревал, какой это гигант!

Иногда в комнату входила практикантка экспедиции Римма Коновалова, студентка того же техникума, который окончил Виктор Тынэн, и, присаживаясь рядом на кровать, спрашивала который уж раз:

— Скоро кончится пурга?

Виктору неохота было отвечать, и он молчал, а Римма не обижалась, потому что никто не мог ответить на этот вопрос — ни местные жители, ни синоптики. Римма впервые попала на Чукотку, но не робела, только очень уж восторженно относилась ко всему, что ей попадалось на глаза. Она держалась молодцом и даже ухитрялась в тесной гостиничной обстановке пририсовывать синей тушью к своим маленьким глазкам еще по половинке, и от этого она не то чтобы становилась интереснее, но любопытство к себе вызывала.

На двадцать восьмой день ненастья из Анадыря пришла телеграмма, в которой предписывалось пробираться в Нымным на собачьих упряжках, оборудовать там главную базу экспедиции, привести в жилой вид домик, выделенный правлением колхоза для геологов.

Приказ из Анадыря надо было выполнять, и руководитель партии отправился в райисполком, полагая, что ему там помогут найти собачью упряжку. Но вернулся он оттуда сердитый и расстроенный: ему сказали, что собачьих упряжек не ожидается до полного затишья.

Вечером того же дня в тамбур гостиницы ввалились два снежных сугроба и после десятиминутного постукивания и отряхивания превратились в двух здоровенных каюров.

— Етти! [Етти — здравствуй. ] — приветствовали они столпившихся постояльцев и, удовлетворяя любопытство, заявили, что едут прямо из бухты Провидения домой, в Инчоун. В такой дальний путь они снарядились "за горючим", как они коротко объяснили.

— Как же ехали в такую пургу? — поинтересовался начальник партии.

— Ночью стоит отличная погода, — объяснил один из каюров. — Передохнем тут и завтра пустимся дальше.

Начальник партии тут же пригласил каюров к себе в комнату, и после обильного угощения и совещания было решено, что они берут на нарты Виктора Тынэна и Римму Коновалову.

Выехали следующим вечером.

Пурга к ночи действительно поутихла, спряталась в ледяных торосах. Полосы летящего снега при лунном свете казались живыми. Они спускались с берега мимо вросших в лед лодок и катеров, занесенных снегом бочек, угольных куч и штабелей бревен.

Римма со своим каюром ехала впереди. Она оделась в теплую кухлянку [Кухлянка — верхняя меховая одежда. ], в меховые брюки, торбаса, а поверх натянула камлейку [Камлейка — верхняя одежда из ткани. ] из цветного ситца с рисунком в виде огромных синих запятых.