Зуфар Гареев - Хроники сексуальных неврозов

– Ну что ж, давайте о кошке… – вздохнула Тополь. – Ваша кошка – я. Можете называть меня Василисой… Ламой… какие у кошек имена? Я буду обнюхивать ваше лицо, когда Вы будете спать.

– Но я хочу настоящую кошку. Я не хочу мыслящую кошку.

– Я – не мыслящая. Я и хомячком могу быть. Называйте меня Васей или Петей.

– Хомячка я хочу назвать Дормидонтом.

– Можно и меня Дормидонтом. А для одной итальянской фотосессии со смешным названием «Мужчины любят спагетти» я принимала вот такую позу… Недурна Дормидонт, господин гинеколог?

Наряду с Шеиным продолжает держать оборону и Рита. Нынче Рита из своей квартиры выпроваживает какого-то старичка.

– Фсе, фсе, Михаил Борифович!

– Да мне же просто подержаться, Рита, – упрямится тот.

– За старуху свою дервытесь!

– Боюсь… Даже в темноте боюсь…

Добавляет шепотом:

– Костлявая она стала, как смерть. За что там держаться?

За дверью – еще парочка тех, кто готов подержаться за Риточку.

Первый старичок спрашивает:

– Никак, Миша?

– Никак.

Второй грустен:

– Как же теперь?

Михаил Борисович отвечает ехидно:

– А никак! А то привыкли – льготы, льготы! В комитет ветеранов тут не пойдешь, не пожалуешься…

– Да кто привык, чего ты городишь? Отдавай мою шляпу, Дон Жуан хренов!

Михаил Борисович с насмешкой протянул обольстительную шляпу:

– Да на, добра-то! Неказиста твоя шляпа оказалась, Иван Егорыч, ой неказиста!

И он гордо удаляется в одиночестве, за ним семенят оскорбленные товарищи.

– Неказиста? Триста двадцать шесть рублей стоит! Да за такие деньжища мы в порту города-героя Севастополя… В одна тысяча девятьсот шестьдесят шестом году…

– Слаба твоя шляпа! На полшестого смотрит!

Ах, что с нами делают женщины! После того, как Тополь побывала в коммуналке на Безбожном, господин психиатр и господин гинеколог долгими летними вечерами стали выпивать на кухне несколько чаще…

Иногда к ним присоединяется и Ромик, но Ромик преследует свой интерес.

Он появился на пороге кухни, крикнув своей очередной подружке:

– Малыш, я сейчас, пару минут!

Ромик пристраивается к застолью.

– Ну-ка, встаньте Сергей Иванович, – говорит Зайцев. – Я осмотрю Вашу попу.

Ромик немного наливает себе:

– Это воистину педерастичный намек, Валерий Романович, воистину! Вы на верном пути.

Шеин встает.

– Ну, если педерастично, пожалуйста… Осматривайте.

– Тополь сказала, что не любит рыхлые мужские задницы… Ну, такие как у меня…

Ромик, выпив, канючит:

– Валерий Романович, отец родной! Ну всего полчаса, идет? Посмотрите, какой дорогой коньяк куплен Вам! Две пицот отстегнул!

– Попа как попа… – громогласно восклицает Зайцев. – Я бы сказал элементарная жопа…

– Две пицот!

– А я дешевых не пью, Роман, и Вы это прекрасно знаете…

В руках у него снова гитара, он поет:

– Тьмою здесь все занавешено И тишина, как на дне... Ваше величество женщина, Да неужели – ко мне?

Ромик просит:

– Валерий Романович, ну же!

Зайцев перестал петь.

– Эх, мои юные друзья! Окуджава однажды сказал: «Потерпите, Валера. Все будет. И признание, и материальный достаток». Дорогой Булат Шалвович, докладываю. Ничего у меня нет, кроме Ваших песен…

– Вы это говорили уже сто раз! – торопит Ромик.

– Повторенье – мать ученья, запомните, Аполлон Вы наш многояйцевый…

Шеин берет гитару, трогает струны, поет:

– Тусклое здесь электричество, С крыши сочится вода. Женщина, Ваше величество, Как вы решились сюда?

У Ромика не забалуешь:

– Вы, Сергей Иванович, на шестерке не дотягиваете полтона… А вы, господин продюсер гнилых сериалов – на септаккорде фальшивите.

Он берет протянутую гитару.

– Да уж, во всем я фальшивлю… – вздыхает Зайцев, – Окуджава почитал мои стихи и сказал…

– Тогда все дворники писали стихи, – перебивает Шеин. – Скажу больше: гинекологи тоже.

До них долетает голос девушки, которую Ромик оставил один на один с Марьей Николаевной.

– Рома… Я боюсь одна… Она мне фак показывает…

– Про гречку не спрашивает?

– Спрашивает… Почему я ее съела… Ой, щипается! Прекратите, щипаться, бабушка! Я не ела Вашу гречку!

– А гинекологи с чего? Я понимаю, психиатры…

Ромик поет без фальши:

– Кто вы такая? Откуда вы?! Ах, я смешной человек... Просто вы дверь перепутали, Улицу, город и век.

Песня Окуджавы его тоже погружает в воспоминания.