Татьяна Москвина - Позор и чистота

Все усатые – сволочи!

И Марыля, тварюга, разнесла, и заладили с тех пор – Карантина, Карантина.

Но теперь ей предстояло появиться там, где не могло существовать ни Катаржины, ни Карантины, ни Катрины, ни Кэт, там, где вместо игривых игровых псевдонимов сияла беспощадная истина и где намертво и навечно была прописана «Катька блядь». Давненько Валентина Степановна не произносила имени дочери без этого «плавающего артикля».

Родина в виде Валентины Степановны надвигалась на блудную дочь со скоростью 900 километров в час, раздувая в ее душе панический жар.

Как известно, каждый носит в себе свой образ Родины. Катаржина не могла представить ее иначе, как в образе мамы родной, стоящей на пороге избушки женской глыбы на слоновьих ногах, с плечами борца и каменным лицом неумолимого идола. В руках идол держит лопату или грабли. Пусть кругом роскошествует прогресс и как угодно изнеживаются нравы – глыба стоит неколебимо на страже своих лесов, полей и рек, поджидая блудных детей, которых она первым делом с наслаждением отоварит граблями, а потом уже станет слушать их покаянные речи.

«За три года позвонила один раз. Ой мама, ой дорого из Франции говорить. А тряпки проституточьи покупать не дорого, а рожу натягивать не дорого. Ни копья на дочку не вывалилось из ней за три года, а на Верке все трещит – девка в рост пошла». Валентина Степановна упорно называла внучку Верой, начисто отшвырнув какую-то там «Веронику». – «Барское имя. По полям в белых шляпах цветочки собирать. Нам ни к чему. На черта русским девкам нерусские имена цеплять?»

Взгляды на жизнь у Валентины Степановны были такими могучими и твердыми, что не поддавались никаким влияниям и вмешательствам. Ни один представитель начальства всех уровней – прошлого и настоящего – не пользовался ее благосклонностью. Все они, как убежденно говорила Валентина Степановна, сидели и сидят на шее у русского народа. «Что немцы эти Романовы больные на голову, что дедушка лысый гаденыш Ленин, что Сталин кровосос рябой, что наш председатель совхоза жадоба. Все они, паразиты, из дыры чертовой матери выползли, корми их, пои, дворцы им налаживай, чтоб они там по комнатам ходили и думали как народ извести». Поглазев в перестройку на экран телевизора, Валентина Степановна заметила: «Вот разблядовались до СПИДов уже, и все им Сталин виноват. Сталин у них плохой, что им руки загребущие в жопу не засунуть и не посидеть ровно… Ну теперь будет у нас конец фильма! Сдурнел, зачервивел народ, хоть лопатой сгребай в яму да новый засевай…» А когда местный ящерский пьяница, которого по иронии судьбы звали Коля Романов, заметил: «Все ругаешься на власти, Валентина, а дочка у тебя прости-господи», та ответила столь же твердо и могуче, как всегда: «Ты, Романов, дурак вроде тезки своего, царя покойного, царствие ему небесное, там дураков в охотку берут. То одно, а то другое. Если Катька с червяком уродилась, так ее хоть насмерть забей – червяк не выползет. Червяк пока человека не сожрет – не выползет. Тоже учитель нашелся в штанах обоссанных мне морали читать!»

Неудивительно, что, по мере того как аэрофлотовский «тусик», который через год после описанных нами событий навернется под Иркутском, а пока копил в своем нутре тайные порчи и пороки, приближался к Санкт-Петербургу, тот «червяк», с которым, по мнению мамы, уродилась дочь, заметался по ее жалкой, полусъеденной душонке в тоске и отчаянье.

……………………………………………………………………

Рассказывает Нина Родинка:

– Если вам придет охота погрузиться в эманацию чистой человечности, уверенно рекомендую ночной просмотр телевизионных каналов, которые транслируют в нижней части экрана послания обывателей друг другу, в суровом телеграфном стиле sms.

Это реальная трансляция, без дураков. Я сама ради эксперимента отправила по указанному цифровому адресу сообщение «Израиль Меттер – лучший советский писатель» и с наслаждением всего через пять минут прочла это на экране.

Холодная объективность моего сообщения резко контрастировала с потоками тепла и любви, которые добрыми кретинскими волнами колыхались в телевизоре. Эти ласковые волны, пенившиеся могучими испражнениями душевности, текли в великий океан мировой пошлости, а она и есть – чистая человечность. Мир еще не видел пошлых тигров или безвкусных антилоп.

Бесконечное «Мусик, я тебя обожаю! Твоя котулечка» во всех вариациях сияло на экране – вот итог диких усилий прогресса, вот венец стремлений мудрецов земли, вот победа изобретательного ума: котулечка пишет мусику на теленебо, а веков двенадцать назад она корябала на бересте.