Ульяна Гамаюн - Ключ к полям

— Вам чего?

— Я ищу Бипа, — пролепетала я.

— Жужа! — расплылась в улыбке Улялюм. — Как хорошо, что ты пришла! Это Жужа, лучший друг Бипа.

— Я не…

— А это Соня…

— Жаба, — вклинилась Саша.

— Соня, Саш и Лора.

Анемичная Лора добродушно мне улыбнулась. Тонкая и невесомая в своем сине-зеленом летящем платье, похожая на птичку (сойку?), она была за этим столиком средоточием тепла и доброжелательности. За бушующей Сашей она наблюдала краем ярко-синего глаза, отстраненно, с искрой юмора и едва заметной, тайной какой-то своей печалью. Гофрированные лепестки искусственной зеленой розы незаметно переходили в гофрированные локоны ее коротко остриженных, светло-русых волос.

— Проходи. — Улялюм засуетилась, попросила у официантки еще один стул и усадила меня между собой и Лорой. Саша смерила меня презрительным взглядом и, фыркнув, уставилась на сцену, откуда лился который-уже-по-счету романс Иванны.

— Что будешь пить?

— Спасибо, ничего. Мне нужен Бип.

— Она будет пить абсент, — даже не взглянув в нашу сторону, отрезала Саша.

— Ты ведь уже пробовала абсент? — забеспокоилась Улялюм.

— Нет.

— Тем более, — гнула свое Саша.

— Ну ладно, — протянула я, словно кого-то интересовало мое мнение.

— Ты не должна пить, если не хочешь. Для «зеленой ведьмы» нужен особый настрой, — сказала Лора. Вблизи ее кожа казалась засушенным, истончившимся от времени лепестком. Она была такой тонкой, что сквозь эти прозрачные покровы можно было рассмотреть все хитросплетения вен и артерий. Когда Лора улыбалась — вот так, как сейчас, — воздух вокруг нее слабо потрескивал.

Саша подозвала пробегавшую мимо Коломбину, и спустя несколько минут та уже колдовала с полынным змием, поджигая над рюмкой уложенный на перфорированной узорчатой ложке кубик сахара и разбавляя чудесное зелье водой.

— А Саша пьет неразбавленный, — сказала Улялюм.

— Конечно. Ваша сладенькая жижа не для меня.

— И Марина тоже пьет неразбавленный, — шепнула мне Улялюм, кивая в сторону беседки напротив, где в компании рюмки и бутылки сидела темноволосая, очень худая женщина с пустым взглядом.

Обвив себя костлявыми руками, отгородившись от огней, песен, пестрых ромбов, обособившись от всех нас в своей герметичной зеленой раковине, она не сводила глаз со сцены.

С моим полынным зельем тем временем произошли чудесные метаморфозы: оно стало мутным, с радужными бликами на поверхности. Забыв о Марине, я принялась гипнотизировать водоворот желтовато-молочных водорослей, пытаясь высмотреть в нем зеленую фею, сгубившую и вознесшую на небеса не одно поколение беглецов от реальности. Фея не показывалась — возможно, в подслащенной воде эти рыбки не водятся. Пахло травами, дождем, сильным ветром, древними, хранящими тепло камнями. Я на секунду увидела себя на вершине зеленого холма: высокая трава щекотно гладит колени, звенят колокольчики пасущихся внизу овец, в разрыве серых облаков змеится дорога, и миниатюрная коричневая фигурка с посохом спешит по ней к своей сумрачной цели. Я постояла немного и шагнула — сделала небольшой глоток.

— Ну как?

— Да подожди ты! Дай человеку прийти в себя.

Поначалу ничего не произошло: реальность не сместилась, третий глаз не открылся, было очень горько и мерзко, несмотря на сахар и изрядное количество воды. Но вкусовые эффекты тут же отступили на второй план перед визионерскими (желтыми и рваными по краям) и странным ощущением чего-то чужеродного и живого, неторопливо пробивающего себе дорогу внутри моего тела. Эта теплая горечь, этот подвижный яд не был ни настойкой, ни феей, ни галлюциногенным веществом, — он был самомостоятельным, мыслящим организмом, со своим мироощущением и миронеприятием. Пока он изумрудным дымом клубился внутри меня, было мгновение, выпавшее из стройного ряда секунд, смазанная вспышка, подготовительный выдох перед полной остановкой дыхания, когда изъяли и тут же водрузили на место фокус, земное притяжение, круговот веществ и мыслей. Ощущение сродни тому, что чувствует человек, спрыгнувший вниз головой с моста и у самого асфальта притянутый обратно эластичной веревкой. Словно вам показали нечто запредельное, даже впустили туда, но сразу же выдернули, не дав осмотреться в зеленой, мутной, вязкой и бесконечно притягательной глубине.

— Это какая-то смертельная встряска, — проговорила я, медленно приходя в себя.

— Восхитительная смерть! — подхватила Улялюм.