Светлана Талан - Надежда

– Юра! – прошептала я, не веря своим глазам.

«Это галлюцинации или сон», – подумала я и опять закрыла глаза. Уловив такой знакомый и родной запах, я их открыла. Это был не сон. Это был мой Юра!

– Юра… ты успел… – то ли прошептала, то ли подумала я.

Я не слышала, ответил ли он мне что-либо, но это было не важно. Я еще успела подумать, что теперь я в надежных руках и самое страшное уже позади. Невероятная усталость охватила меня, и я отключилась…

Я проснулась, но, как это иногда бывает, мне не хотелось открывать глаза, вставать с постели, суетиться, куда-то бежать… И тут внезапно я вспомнила все последние события, и мне стало страшно. «Может, это был сон? Сейчас я открою глаза и увижу только темноту… Нет, лучше не просыпаться, а уснуть опять и увидеть продолжение чудесного сна», – подумала я и, не открывая глаз, повернулась на бок и попыталась опять уснуть. Но мои руки не были связаны сзади, и я поднесла их к губам и провела по лицу кончиками пальцев. Ненавистного скотча не было. «Значит, это был не сон», – сделала я вывод и решилась открыть глаза. Первое, что я увидела, было лицо мамы. Сразу же душу наполнило чувство радости и нежности.

– Мама! – Я протянула руки и потрогала ее волосы, все еще не веря, что не сплю. Они были не из сна. Передо мной была моя милая мамочка со слезами на глазах и счастливой улыбкой. – Мамочка!

– Доченька моя! – Это прозвучало, как самая прекрасная мелодия в мире.

Я обхватила ее за шею и, уткнувшись в кудрявые пушистые волосы, расплакалась, как маленькая девочка, нечаянно обидевшая маму, а теперь горько раскаивающаяся в этом.

– Прости, прости меня, мамочка! – шептала я, покрывая поцелуями ее волосы и лицо, мокрое от слез.

– Что ты, что ты, Павлинка! Не надо плакать, моя девочка. – Мама гладила меня по волосам. – Все уже позади, и я с тобой. Успокойся. Давай не будем плакать. Не надо плакать. Только не плачь, – твердила мама.

– А ты почему тогда плачешь? – спросила я, улыбнувшись.

– Потому что ты плачешь. А вот ты успокоишься, и я не буду плакать.

– Хорошо. – Я нашла в себе силы оторваться от мамы и вытерла с ее лица слезинки. – Видишь, я уже не плачу.

– Вот и умница, вот и хорошо, – говорила мама, поправляя подушку и укладывая меня в постель, точно так же, как делала это, когда я была маленькой. – Полежи, отдохни, наберись сил. Ты еще очень слаба.

– А где мы? – Только теперь я осмотрелась и поняла, что нахожусь в больничной палате.

– Пока в больнице. Но это ненадолго.

– Сейчас уже день. Тогда была ночь, так ведь?

– Да. Тебя освободили этой ночью и привезли сюда, в больницу, – объяснила она.

– Юра? Меня освободил Юра?

– Не только он. Юра руководил операцией по твоему освобождению.

– Я была одна? Девочку освободили?

– И тебя, и девочку освободили. Она была в другой машине. А еще арестовали какого-то милицейского начальника. Мне Юра говорил, как его зовут, но я уже забыла.

– Наумов? Такая у него фамилия?

– Вроде бы такая. Об этом уже весь город гудит. Утром вышли местные газеты со статьями об операции. И как эти журналисты успевают все пронюхать?

– А девочка где?

– В детском отделении.

– С ней все в порядке?

– Я не знаю. – Мама пожала плечами. – Думаю, врачи о ней позаботятся.

– Мамочка, как ты жила без меня? – Я взяла обеими руками ее тонкую руку и стала ее поглаживать.

– Я очень переживала за тебя – этим все сказано.

– В розыск подавала? – улыбнулась я.

– Конечно. Тебя искали везде.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила я, заметив, что ее лицо еще больше осунулось, похудело, нос заострился, а губы были бледнее, чем раньше.

– Уже нормально. Все хорошо.

– Нам надо срочно идти домой и готовить тебя к операции.

– Не волнуйся за меня. Юра возил меня в клинику, и я сдала все анализы. Я не хотела туда ехать, но он настоял, и я сдалась. Мне было страшно даже подумать, что я тебя никогда не увижу. Зачем мне тогда операция? Зачем жить? Но Юра сказал, что надо прооперироваться, чтобы были силы искать тебя и ждать. Я подумала, что он прав, и согласилась. Я верила, я знала, что мы тебя найдем. Надежда не покидала меня ни на миг.

– Что сказал профессор?

– Операция необходима, и меня прооперируют, как и договаривались, двадцатого мая.

– Он надеется на благополучный исход?

– Конечно, милая, конечно. А как же иначе? – Мама улыбнулась, но в глубине ее глаз скрывалась печаль.

– Прости меня, что заставила тебя волноваться.