Светлана Талан - Надежда

– Ба, ба, – дергал он за рукав сонную бабулю, – смотри!

Бабушка открывала глаза, бормотала: «Вижу-вижу. Далеко не ходи», – и опять ее глаза закрывались, а голова клонилась на грудь.

В конце концов, обследовав весь вагон до последней детали, мальчик вернулся в купе и, достав яркую книжку из сумки, снова стал дергать бабушку за рукав.

– Ба, ба, почитай сказку, – заныл он.

Бабушка открыла книгу, и мальчик уселся с ней рядом. Она, прочитав несколько строк, замолкла на полуслове, и ее голова снова опустилась.

– Ба, ба, не спи! – стал тормошить ее внук.

– Я не сплю. – Старушка мотнула головой, прогоняя сон.

Но не проходило и минуты, как она опять начинала клевать носом.

– Как тебя зовут? – спросила мама у мальчика.

Тот окинул маму оценивающим взглядом и, очевидно проникшись к ней доверием, сказал:

– Саша. Мне вот сколько лет. – Он загнул на руке пальчик и показал ей оставшиеся четыре.

– Надо же! А я думала шесть.

– Не угадала, – расплылся в широкой улыбке наш маленький сосед по купе.

– Хочешь, я тебе почитаю книжку?

– Да, – согласился Саша и сел рядом с мамой.

Пока она была занята ребенком, я пошла в тамбур, чтобы позвонить тете Даше, – Валюша снабдила свою мать благом цивилизации – мобильным телефоном. Я посвятила тетю Дашу в наши планы, и мы с ней договорилась, что я буду ей периодически звонить, а она – наблюдать, что будет делать отчим, когда вернется домой и узнает, что мы с мамой сбежали.

– Тетя Даша, ну, что нового? – спросила я с замирающим сердцем.

– Пока его нет.

– Может, вы не видели, как он вернулся? – спросила я, вспоминая потрескивание в розетке за шторой.

– Да нет, я бы увидела. Я, Паша, в саду варенье малиновое варю. Знаешь, и газ в доме есть, а на двух кирпичах и дровах оно всегда вкуснее. Никуда я от миски не отходила, и ваш двор передо мной как на ладони. Ты, если сможешь, перезвони через часок.

– Хорошо, перезвоню, – сказала я, вздохнув с облегчением.

– А мать-то как? Держится?

– Да, у нас все нормально.

Я звонила тете Даше через каждый час и наконец услышала ее встревоженный голос.

– Даже не знаю, как тебе, детка, и сказать… – она замялась.

– Что случилось?! Говорите! – попросила я, и мне даже не понадобилось придавать голосу трагические нотки, так сильно я разволновалась.

– Я пошла в дом за банками, чтобы разлить в них варенье, малиновое варенье, ты же знаешь, я варила варенье, – сбивчиво говорила тетя Даша. – Прошло, может быть, минут двадцать, может, полчаса. А тут еще позвонила Валя, я с ней немного поболтала… Потом услышала крики. Выбегаю, смотрю, а из окон вашего дома валит дым!

– Что?! – воскликнула я, чувствуя, как бешено колотится мое сердце.

– Представь себе, – тетя Даша всхлипнула, – Андрей носится вокруг дома, орет как резаный, а дым… В общем, вызвали пожарку, а они знаешь, как ездят. Мне, конечно, пришлось сказать, что я видела, как вы вдвоем уходили из дома.

– Дом сгорел… полностью? – тихо спросила я в надежде услышать заветное «да».

– Одни стены обугленные остались. Ничего, абсолютно ничего не удалось спасти, – вздохнула моя соседка. – Как же вы теперь?

– Не знаю, – сказала я и довольно улыбнулась.

– Как твоя мать все это перенесет? Ей нельзя волноваться…

– Я пока ей ничего говорить не буду. Потом скажу. Я вам еще позвоню, – и я попрощалась с тетей Дашей.

«Сработало! – Вены на висках радостно пульсировали. – Прошлого как будто и не было! Все сожрал огонь. Теперь назад дороги нет, все мосты сожжены – в прямом смысле».

Я еще постояла в тамбуре, прижавшись лбом к захватанному руками прохладному стеклу. Когда мама немного освоится на новом месте, я постепенно подготовлю ее и сообщу о пожаре. Один раз нам все-таки придется съездить в село, чтобы получить деньги по страховке за сгоревший дом. Будет повод все увидеть своими глазами и еще раз убедиться, что от страшного прошлого осталось одно пепелище.

Мама, как ребенок, радовалась всему, что было в квартире. Ее мог привести в неописуемый восторг обнаруженный в кладовке старый треснувший глиняный цветочный горшок, в который она сразу же захотела посадить какое-нибудь растение.

– Это хозяйский? – спросила она, держа горшочек в руках так, словно это была древнегреческая амфора.

– Зачем он им? Наш.

– Наш, – ласково сказала она и радостно побежала мыть его под краном.

– Надо поменять шторы, – другой раз предложила мама.

– Зачем? Они чистенькие и вполне приличные.