Светлана Талан: Расколотое небо

– Спасибо тебе! – Варя поклонилась. Отходя от одинокой могилы, она подумала, что надо как можно быстрее установить два креста, слева – отцу, справа – Василию.

Варя подошла к колодцу, села на скамью. По пути шли два человека. Когда человеческие фигуры приблизились, Варя узнала в них кобзаря Данилу и Василька. Мальчик обрадовался, увидев родную тетю, поздоровался.

– Кто из наших остался? – спросил он по-взрослому.

– Братики.

– Мама?..

– Очень плохая… Ты понимаешь, о чем я, – сказала Варя. – Думаю, успеешь застать ее живой.

Василько пошел к подводе, а Данила сел рядом.

– Ты Черножукова? Да? – спросил он.

– Да! Я – Варя Черножукова, младшая дочка Павла Серафимовича.

– Как он?

– Думаю, что ему хорошо на небесах.

– Эх, жизнь! – вздохнул старик. – Голос у тебя печальный. Спою тебе, может, развлеку, – сказал он, доставая бандуру. – Инструмент долго молчал, устал от молчанки, а песен новых ой сколько народ сложил!

Кобзарь коснулся ногтями струн, бандура ожила, будто проснулась от долгого сна. Ослабевшим, но уверенным голосом Данила запел:

Данила умолк, вместе с ним затихла бандура.

– Идите к подводе, – обратилась к нему Варя. – Подъедете с нами в село.

Варя вскинула глаза, посмотрела на небо. Издалека донеслось курлыканье журавлей. Варя вспомнила рассказ бабушки о том, что они начинают улетать на Куприяна. Было тринадцатое сентября, Куприянов день. И вдруг она заметила среди бездонной сини неба журавлиный ключ. Большие птицы синевато-серого цвета казались почти белыми на фоне василькового неба. Птицы, выстроившись ключом, летели плавно, делая взмахи крыльев в определенном ритме. Они медленно опускали обрамленные на концах черным сильные крылья и резко поднимали их вверх. Журавли в полете держали вытянутыми ноги и голову с длинным клювом. И вдруг Варя поняла, что красивые птицы своими клювами, как невидимыми нитями, сшивают расколотое небо. Она почувствовала это сердцем и душой, как учила ее Улянида. И с каждым взмахом крыльев затягиваются небесные раны. Они еще кровили, потому что даже небо не смогло вынести столько боли, какая выпала на долю людей. Измученная земля еще стонала и принимала тела невинно загубленных людей, деток-ангелочков, но на ней уже колосились пшеницей поля, засеянные теми, кто остался. И сердце Вари постепенно наполнялось живительной силой, жаждой и любовью ко всему живому. Она еще не ведала, как сложится ее дальнейшая жизнь, потому что оставались налоги, хотя и значительно меньшие. Но знала, что земля, словно искупая свою вину перед людьми, отблагодарила щедрым урожаем.

Варя не знала, что Павел добрался до Сталино, но его там поймали и арестовали на шесть лет. Она еще не знала, что он вернется в село за своей семьей, которой уже не было. Но знала, что в село приехали первые поселенцы из России и заняли пустые дома.

Варя не знала, что на одном из холмов, который назывался Голгофой, в построенной монахами деревянной церкви были поселены двести семьдесят пять женщин-людоедок и даже десятилетние девочки. Среди них была Улянида, добрая, смешная, прозорливая, которая видела будущее, но так и не поняла, что с ней случилось, хотя прожила еще год. Однако Варя знала, что все ее предсказания сбылись.

Варя не знала и не могла знать, что Кузьма Петрович Щербак погибнет в Соловецком лагере, при входе в который на железных вратах красовалась надпись «Железной рукой загоним человечество к счастью», а у его жены Марии не выдержит сердце от допросов в НКВД. Но Варя знала, что Щербака еще долго будут с благодарностью вспоминать те, чьи жизни спасли продукты, розданные мужчиной.

Варя не знала, что Федора Черножукова и его жену Оксану догонят пули при попытке бегства.

Варя не знала, что в смерти Михаила не было вины отца, но знала: до самого конца будет упрекать себя, что не угостила бабушку перед смертью варениками.

Варя не могла знать, что сын Одарки станет летчиком и всю жизнь будет пытаться найти хотя бы какой-то след матери, но безуспешно.