Александр Мильштейн - Серпантин

Линецкий взобрался на оградку и прыгнул...

Приземлившись, он не устоял на ногах, упал и, прокатившись ещё немного вниз, исчез за краем обрыва.

Наполовину одетый посетитель пересел вдруг из-за столика за рояль и запел романс «О, если б мог выразить в звуке...» Спереди и по бокам голова у него была лысой, но сзади висели довольно длинные седые космы. Он был в синих «тренировочных» штанах, казалось бы, полностью исчезнувших в конце прошлого века... Штиблеты и огромные роговые очки, скорее всего, были довоенными... А рубашка вообще потерялась в океане времён — человек был наполовину голый, и, несмотря на загар, видно было, что торс у него очень дряблый... Доплер подумал, что это — то тело, которое проступает перед ним самим в зеркале... Но пока лишь на мгновенье... Как-то сразу удаётся перегруппировать мышцы и не дать образу воплотиться... Хотя, может быть, это уже перешло в самообман...

— Ты знаешь, что он концертмейстер оперного театра? — сказала Лена.

— Нет. Откуда я могу это знать? — удивился Доплер. — Я, по правде говоря, сейчас подумал, что это вообще не человек, а как бы... дух этого места, — он обвёл рукой вокруг... На двух стенах кафе висели вперемешку копии Айвазовского, Бубликова и... «Возможно, что и оригиналы... Каких-то пассеистов...» — подумал Доплер... У третьей стены была древняя барменская стойка, и над ней — ряды бутылок... Среди этикеток попадались такие, что не могли не вызвать приступ ностальгии... А четвёртой стены вообще не было...

— Ты что, знакома с этим домовым? — спросил он.

— Да.

— Откуда?

— Когда мы вчера были на нудистском пляже, и ты плавал в море, он звал меня в свою постановку.

— Какую ещё постановку?

— Они ставят пьесу прямо на берегу. Он уговаривал меня сыграть роль Амфитриты.

— Смотри ты! — рассмеялся Доплер. — А кто Нептун? Он сам? Не домовой, стало быть, а водяной... Вот так тебя оставлять одну на пляже!

— А ты думал... Такие кавалеры у меня, видишь...

— Откуда он?

— Из Тьмутаракани.

Улыбка, не сходившая с лица Доплера, слетела, когда он попробовал принесённого «судака в кляре». Тут же он подумал, что официантка неспроста принесла только одну тарелку (они с Леной заказали одно и то же). И сказала, что со второй надо подождать — минут двадцать...

— Что-то не то, — сказал Доплер и с тревогой посмотрел на Лену.

— О, господи, — сказала она, — ну давай я попробую, я же твой грибной человек...

— Ты моя грибная девочка, — как можно ласковее сказал Доплер и положил ей в рот кусочек со своей вилки... Пожевав, Лена сказала:

— По-моему, рыба как рыба... У нас в общежитии...

— Лена, у вас в общежитии крыс едят... Которых перед этим травят мышьяком... Или коктейлем «Крысы убоя»... А я больше чем уверен: рыба тухлая...

— Надоело уже, Доплер. Ну, давай я её съем.

— Нет. Я не хочу, чтобы ты отравилась.

— Пусти.

— Нет, я сказал. Не получишь... Вот тебе доказательство: рыбу мы заказали одну и ту же, а принесли только мне одному.

— Доплер, у тебя мания преследования...

— Чёрта лысого! Они принесли одну порцию, потому что это — остатки! Новую они будут жарить сейчас, а это они разогрели из ошмётков. Из разных тарелок сгребли в одну.

— Тебе надо открыть частное сыскное агенство.

— А то! Был такой случай в советское время — один физик на отдыхе что-то подобное заподозрил... И доказал это при помощи изотопов!

— Что доказал?

— А то, что котлета уже как минимум один раз подавалась к столу.

— И для этого он облучил желудки всех отдыхающих?

— А ты как думала, истина важнее... Ну, на самом деле, это были какие-то безобидные изотопы...

— А ты и так докопался, умница ты наша...

— Дедуктивный метод! Слушай, но как же здесь всё... Одно к одному... Эти картины, этот концерт-майстер, это кафе, эта рыба, эта... Послушайте, милая, — перехватил Доплер официантку, — замените мне, пожалуйста, вот это. Рыба тухлая.

Официантка хотела было возразить, но Доплер привёл аргумент, который только что опробовал на Лене, и официантка сразу перестала возражать. Произнесла бесстрастное «извините», взяла тарелку и исчезла в двери, которая вела на кухню. Доплер торжествующе посмотрел на девочку... И понял, что сцена не вызвала у неё никаких положительных эмоций.

«Недолго музыка играла, — подумал он, — пока что она не хочет меня отравить, но если она так не рада, что мне удалось избежать травли... То что-то всё-таки пробежало между нами... Или кто? Если кошка, то пробежала... Надо срочно чем-то задобрить...»