Андрей Хаас - Ярость

– Да пошли вы! Не имеете права…

Стоявший сзади кресла Сергей съездил художника по уху, и Михаил утих.

– Права? – бешено округляя глаза, закричал Тропинин. – Ты жалкая кучка дерьма! Сидишь в моем кресле, в моем доме, живешь, питаешься и дышишь за мой счет и еще набираешься наглости толковать о моих правах? Ты действительно безмозглое существо, если думал, что я не знаю о вашей переписке.

Михаил вздрогнул от неожиданности и растерянно заморгал.

– Ваш электронный адрес висит на моем сервере, а в каждой комнате этого дома стоят камеры. Я знаю все, даже то, чем вы ходите в туалет, когда обожретесь валютных деликатесов. Это мой бизнес, и я имею на вас все права! Я создал вас теми, кто вы есть, и жаль, что ты не понял правил игры. Вы – пешки на моей доске, а ваша американская королева – бита! Понятно?

– Мы завтра же уезжаем отсюда! – крикнул Михаил.

– Миша, не надо! – взмолился в ужасе Илья.

– Заткнись! – грубо оборвал его брат.

– Завтра или послезавтра – уже не важно, – веско заявил Тропинин. – Вы уедете отсюда только после того, как я разрешу вам убраться, а единственное условие, при котором я вас отпущу, – процент с каждой продажи. Кроме того, я должен стать вашим единственным представителем в Америке. Вот, собственно, и все, что я хотел вам сообщить, пока вы не наделали еще больших глупостей, подписывая разные бумаги со своей заморской старушкой.

– Ах вот оно что? – саркастически заулыбался Михаил. – Вы будете нашим представителем и будете получать наши деньги! Неплохо. Ну спасибо, отец родной, прямо благодетель! А вам не кажется, что мы и сами сможем продать свои картины? А вам не кажется…

Сергей снова шлепнул его по лицу. Удар был несильный, тем не менее Михаил едва не слетел с кресла и с глухим стоном схватился за вспухшее ухо. Тропинин покачал головой и какое-то время молча разглядывал маленького человека. Нагнувшись к нему пониже, он шипящим от презрения голосом добавил к сказанному:

– А тебе что кажется – завтра весь мир бросится скупать ваши работы? А ты, сидя в таком же кресле, будешь считать доходы? Думаешь, все будет так красиво, как расписала тебе эта аферистка? Да в Америке на тебя наденут намордник и за каждый доллар заставят работать так, что будешь пот ложкой в жопе черпать – вот что с той произойдет. А деньгами будут рулить совсем другие люди. Ты будешь только мычать, как корова, и со всем соглашаться!

– Может быть, и буду, – с ненавистью прошептал Михаил. – Вам-то что? Художнику не нужно много говорить. Наши картины говорят за себя сами.

– Картины! – с презрительной улыбкой воскликнул Тропинин. – Эту мазню ты еще называешь картинами? Ведь ты даже представить себе не можешь, какого низкого качества ваша живопись.

– Неправда!

– Нет, это правда, мой тупой криворукий ублюдок! У вас мазня, а не живопись! Просто таков был наш проект! Мы специально делали акцент на ваше неумение рисовать, хотя, по правде сказать, сейчас это умение вообще никому не нужно.

– Врете вы все! Наши картины гениальны!

Тропинин схватил со стола огромную кисть и замахнулся ею над головой Михаила.

– Ну тогда смотри, что я иногда делаю с такими гениальными картинами!!

Он подскочил к сохнущему холсту и в бешенстве начал дырявить его древком кисти.

– Ну что, гастарбайтер чертов? Нравится?

Он наотмашь наносил удары, с треском прорывая продольные дыры в крепком и туго натянутом холсте. Илья в ужасе обхватил голову руками и завыл от страха.

– Смотри! – страшно кричал Тропинин – Теперь твоя гениальная живопись стала еще лучше?

Михаил не выдержал и вскочил.

– Не смейте! – что было сил закричал он, тряся кулаками. – Не касайтесь ее своими грязными лапами!

Как дикий кот, он кинулся на Тропинина и повис на его руке. Между ними возникла нелепая схватка: Михаил с воем укусил противника, а тот закрутился на месте, тщетно пытаясь стряхнуть с себя обезумевшего художника. Наконец-то сила возобладала. Тропинин ухватил Михаила за горло и, с ненавистью глядя в его искаженное болью лицо, сильным ударом вонзил древко кисти в его правый глаз. Полированная ручка вошла в голову на половину своей длины и с хрустом надломилась. Михаил издал хрипящий звук и слепо пошатнулся. Алый фонтанчик крови брызнул из разорванной глазницы, рот исказила гримаса, он дико закричал. Предсмертная агония была непродолжительна – жуткий крик внезапно оборвался. Михаил рухнул на пол, затрясся всем телом и уже через пару секунд затих и больше не шевелился.