Евгений Нечаев - Квадро

– Будешь орать, разбужу Зубра. Понял?

Ангелина отвернулась, ночь уже не казалась такой прекрасной. Стылый ветер не терся в возбуждении, а мерзким старикашкой прокатывался рядом, звезды были слишком далеко, луна же закрылась грозовым кавалером. Фары одинокой машины насмешливо мигнули.

– Ангел? – На этот раз позади возвышалось два метра чистой силы. Зубр. Он провел ладонью по ее волосам. – Что случилось?

– Ничего. Тут кто-то подумал что если с ним легли в постель, ему все можно.

Чужое сердце дернулось, пересиливая боль от нового рубца. Время остановилось. Маркиз де Сад – ребенок в сравнении с часами, что ускоряются в радости и медлят в горе.

Черный рассвет.

Сборы, марафет, повелительный взгляд на маске лести.

– Зубр, пошли.

Дверь хлопнула. Цезарь все еще смотрел вслед ушедшим.

– Блудливая тварь, – процедил он.

Колизей Города ревел тысячами голосов слышимых лишь избранным.

"Ave, Caesar, morituri te salutant!"

Песок арены – аспидные тротуары и снег простыней. Трезубец – глубокое декольте, сеть – облитые тушью ресницы. Ретиарий цирка. Сотовый надрывался, грозясь выпрыгнуть из чехла. Ангелина развернула "лягушку".

– Привет. Почему не звоню? А ты деньги мне положил? Нет. Вот и не звоню. Хорошо. Ложи. Перезвоню.

"Лягушка" скользнула обратно, в лоно чехла. Ангелине было безразлично, пополнит ее счет собеседник или это сделает другой. Главное уже прошло, и побежденный платил за поражение. Девушка улыбнулась своим мыслям. Интересно сколько из тех, что прошли через ее постель и лоно, считали себя победителями? Наивные. За минуту тупого, животного наслаждения, они расплачивались месяцами покорности. Но то – удел проигравших, а ее удел – восторженные взгляды и рукоплескания на арене вечного Колизея.

Ангелина шагала по асфальту города. Кто следующий? О нет, она не выбирает противника наугад, на улице. Это не профессионально. Гораздо интересней те, с кем ее познакомят. Именно так. Сотовый вновь развернулся подмигнув картинкой разбитого сердца. Отличный герб для королевы.

– Привет. Ну что, во сколько? В семь? Хорошо. Кто будет? Отлично.

До семи вечера еще прорва времени, которое стоит заполнить. Но в первую очередь… Ангелина зашла домой. Прошла в спальню. Одежда полетела в угол, Ангелина потянулась всем телом. Превосходным телом… изогнувшимся уродливой гримасой внизу живота. Неприятный женский фас, слишком постный, блиноподобный. Ангелина застыла. Лицо переместилось выше, и остановилось меж грудей. Глумливо скривила персиковую кожу, насыщенную тонким ароматом крема.

Королева исчезла. Остался лишь страх, путающий лямки и застежки белья, рукава блузы и стороны юбки. Броня одежды успокаивала. Достоинства подчеркнуты, недостатки скрыты. Какие, впрочем, недостатки у королевы? Ангелина раскрыла косметичку. Стоит немного наточить и отполировать оружие. Восковая палочка истончается, скользя по рукояти трезубца… оставляя за собой блеск тонального крема в проеме декольте, кусок абразива снимает незримую стружку с острия кинжала… округляя и без того идеальные ногти, перевязывается каждый узел сети… застывающей под чернильной тушью с особой кисточкой, кусок войлока полирует шлем… укладывая прядь к пряди.

Пора. Стоит немного пройтись по городу, под ярким светом солнца тщетно, пытающегося пробиться сквозь химию кремов. Поймать на себе восхищенные взгляды будущих жертв и завистливые – менее удачливых гладиаторов Города. Да, она продефилирует по Городу. Гордо, перед незримым Императором, который скоро сам падет пред ней. Император. Цезарь. Ave, Caesar! Я заставлю тебя выйти на песок арены, и ты падешь!

Она познакомилась с Цезарем не случайно. Уставшая от легких побед, Ангелина подняла планку. Нет, ее не интересовали богатые или влиятельные. Они не противники – жертвенные курицы. Привыкшие к вседозволенности за своими деньгами и родителями, они гибли на арене один за другим. Понимание приходило к ним каленым железом, прижигающим пятки, дабы удостовериться в смерти неудачника. И за спиной всегда был Зубр, готовый на что угодно ради нее.

Ангелина стала искать умных, и не просто умных, а тех, кого нужно ломать, кто не прыгает в кровать стоит девушке сказать: "Может быть…"

Так она встретила друзей Цезаря. А потом и его самого.

Ангелина стояла на остановке. Позади шептались несколько гладиаторов. Нет, не гладиаторов. Дешевок. Раззолоченные доспехи – проткнутые во всех местах носы и уши, уродливые мечи, украшенные бессмысленными крюками и зазубринами – опущенные до середины бритых лобков джинсы, вывалившиеся из топов груди – гнилая сеть которую возможно порвать голыми руками. Это не бойцы, это клоунада на потеху толпе. Андабаты. Колизей принимает их шутами, их победы и добыча не вызовут ничего, кроме презрительной улыбки, и победа над ними не стоит уважения. Уважения заслуживают такие, как Ангелина.