Альберт Лиханов - Собрание сочинений в четырёх томах. Том 4.

Никогда не слышал, что пушки испытывают. Самолеты испытывают — это да, про это каждый знает. Но вот и пушки тоже. Мне интересно, как это делается.

Дед объясняет: на дальность полета снаряда. На рассеивание. Снаряды, оказывается, в одно место точно никогда не попадают. Даже такое спасение на войне есть — прыгай в воронку, если снаряд жахнул. Другой сюда никогда не попадет. Ну, еще испытание на силу заряда — сколько пороху надо класть, чтобы снаряд поближе летел или подальше. Самое страшное — это испытание. Потому что однажды надо столько пороху положить, что он быстрее взрывается, чем снаряд вылетит. Пушку разрывает. Предельная нагрузка…

В книжном шкафу я нахожу книгу с непонятным названием — «Теория баллистики». Зато автор понятен. Кандидат военных наук А. П. Рыбаков.

— Что это — кандидат? — спрашиваю я.

— Ученая степень, — отвечает дед.

— Значит, ты ученый? — смеюсь я.

— Немножко, — улыбается он.

— А баллистика, это что?

— Наука о полете снаряда.

Вот какая наука еще есть.

— Что же ты думаешь, — говорит дед, — война — это просто так? Трах-тарарах? Впрочем, многие так думали. Да и думают еще. — Дед усаживает меня за стол. Сам садится напротив. — Но армия — это целый мир. А мир не может быть без науки. Не зря же военные академии есть, где офицеры учатся. Ученые офицеры.

— Я хочу быть офицером! — говорю я горячо. — Как ты! Ученым офицером!

Дедушка берет меня за плечо.

— Не забудь, — говорит он, — это работа тяжкая. Учиться. В поле спать. Сильным быть. Ехать, куда пошлют. За других отвечать и самому ответа не бояться. Думай, Антон! — Дед улыбается. — Время у тебя еще есть.

Я надеялся, генералы пошутили. Но ошибся. Вечером раздался протяжный звонок, и генералы явились, толкая перед собой своих потомков.

Первой вошла курносая девчонка. Класса из пятого. В брюках, в пушистой кофточке, железный пояс какой-то. Цепью.

— Фи! — сказала она. — Я думала, действительно сибиряк. А он просто малыш. — Она протянула мне руку лодочкой, представилась: — Мэри!

— Ты не Мэри, а Маня! — угрюмо сказал генерал. И покачал головой.

Все генералы были при параде, в орденах. Но я это едва заметил. Маня меня прямо протаранила. Малыш! Подумаешь! Сама-то велика ли? Но я ничего не сказал, конечно. Все-таки я хозяин, а они гости.

Потом три парня вошли. Первый — в джинсах с множеством кармашков. Даже на коленках карманы. В красной рубахе. На ней Фидель Кастро нарисован. Я его Фиделем сразу прозвал. Второй — в очках. Прилизанный. Волосы блестят, будто водой намочил. А на самом деле сухие. Или не сухие? Я, пока мы сидели, все гадал.

Третьего звали Глеб. Здоровый лоб. Класса из седьмого. На груди у него круглый значок с небольшое блюдце. На значке написано иностранными буквами: «Stop!» Стоп, значит. Кому это — стоп?

Они вошли, а я не знал, что мне делать. Да еще дед увел своих генералов в другую комнату. Трое уселись. Глеб медленно прошел вдоль стен, разглядывая стол, пианино, шкафы с книгами. Приблизился ко мне. Кивнул на значок.

— Махнемся?

Я пожал плечами. Не понял.

— Махнемся на пушку? — кивнул он. И добавил: — Не глядя!

«Хорош гусь, — подумал я. — Пушку вон как разглядел, а говорит — не глядя».

— Это деда, — сказал я сухо, — не имею права.

Глеб скис. Прилизанный повернул ко мне голову.

— Угостил бы чем-нибудь, что ли, — сказал он томно, — хотя бы водичкой.

Я обрадовался, что можно выйти. Вздохнул на кухне. Насыпал вазу кедровых орешков. Принес их в комнату.

Глеб в ладоши хлопнул, подскочил к столу, набил карманы сразу, потом еще в руку орехов взял.

Я хмыкнул. Мне не жалко, пожалуйста, еще сейчас принесу, но что он жадничает! Потом я дал воды прилизанному.

— А лед есть? — спросил он.

Я удивился: зачем? Оказывается, в воду.

— Простудишься, — сказал я. — И так холодная. Из-под крана.

— Сэнкью вери матч, — кивнул он благосклонно, — за заботу!

— Ну расскажи, расскажи, — зевнула Мэри, — как вы там, в Сибири, живете?

— Живем помаленьку, — смутился я.

— Подвиги совершаешь? — спросил Глеб и тряхнул головой. Волосы ему все время глаза закрывали.

Я улыбнулся.

Вспомнил, как дед нам про девушку писал. У которой усы оказались.

— Совершаю, — ответил я, — подвиг утром, подвиг вечером. Иногда по воскресеньям.

Прилизанный захрюкал.

— Что-то скучно у тебя, — воскликнула Мэри и спросила: — Звук имеешь?

Я пожал плечами.

— Ну, приемник, транзистор?