Альберт Лиханов - Собрание сочинений в четырёх томах. Том 4.

И совсем по-гамлетовски — «Быть или не быть?» — в конечном-то счете.

Да, быть или не быть человеком, как жить по-людски, по справедливости, и что такое справедливость — для себя, для всех? — это все вопросы из вечных, вопросы не риторические, хотя, бесспорно, философские, и вопросы эти философские в каждом конкретном случае, в каждой живой судьбе звучат и слышатся по-разному.

Хорошо, когда вопрос обнажен, в житейском же смысле не усложнен для разбирательства теми или иными привходящими обстоятельствами, сглаживающими, к примеру, прямоту честного ответа.

Дело, впрочем, не только в ответе. Для ответа нужен вопрос. А вот вопрос-то порой так закамуфлирован всевозможными причинами, обстоятельствами, оправданиями, так испятнан голубой — под ясные небеса — краской, что, как ни вглядывайся, вопроса не обнаружишь, над тобой небесная голубизна, где все так хорошо и чисто.

Откровенность и прямота, без самооправданий и самоадвокатуры, вот что помогает означить беспокойство, обнаружить симптомы, чтобы затем, следуя вперед, по шажочку, поставить диагноз и разобрать причины болезни или, напротив, истоки здоровья.

Болезнь и здоровье, конечно же, подразумеваются нравственные.

Итак, Александр Козарь и его устремления, рассуждения — вначале разберем их.

За что следует похвалить этого инженера, поддержать его? Прежде всего за прямоту, за искренность суждений, не всегда, впрочем, праведных, за сомнения в самом себе, за желание открыто, даже публично обсудить свою линию поведения, свою, если хотите, программу жизни — иначе как программой, и программой осуществляемой, это не назовешь.

Надо заметить к тому же, что настоящий карьерист, «шкура», рвущаяся к власти любым путем, — эти ярлыки, при некотором раздумье, все же не годятся Александру Козарю. «Шкура», карьерист никогда ни в чем не усомнится; ему наплевать, что там плетут у него за спиной и какие прозвища придумывают рабочие. Как правило, карьерист — продукт уже завершенный, даже полукарьерист, незаконченный карьерист, не уверовавший до конца в избранную самим собой роль, — такой тоже распинаться не станет: где-то, пусть задним умом, он прекрасно понимает, что его исповедь может дорого ему обойтись. От того же главного инженера, от директора, от рабочих собственного цеха.

Нет, тут другое. Циник обзовет ее наивной, на самом же деле — это искренняя попытка разобраться и в самом себе, и в окружающей — на сей раз общественной — ситуации. Как вести себя с пользой для дела? Как вести себя с пользой для дела, не забывая при этом о чести, порядочности? И совместимые ли это понятия — интересы дела и человеческая мораль?

Скажем прямо, вопросы совершенно не новые. Они суть отражение объективных процессов. Помните диалектический материализм? Единство и борьба противоположностей? Объективные закономерности? Противоречия?

Элементарное воспитание, например, требует: во всем уважать старших, чтить их опыт, слушать, а коли надо, безропотно повиноваться.

Кто с этим станет спорить?

Но вот реальная ситуация, и тут мы поверим Александру: цех, где начальником нерешительный, пожилой, возможно, усталый инженер, который не справляется с работой. Человек, безусловно, старше Козаря.

По-человечески Козарю надо сидеть скромно, делать свое дело, ждать — если этого ждут, если возможно этого ждать, — пока пройдут полтора года до ухода — возможного ухода — начальника цеха в отставку.

Но есть еще один уровень оценки окружающего: инженерный, профессиональный, наконец, гражданский.

И человеческое, и гражданское — положительные начала, но — вот беда! — они могут входить — и входят — в противоречия между собой.

Александр Козарь поступил так, как он поступил. Сам своего предшественника «не свергал», но на заданный вопрос ответил честно — с точки зрения дела, и, таким образом, «свержение» пожилого инженера предоставил другим, вышестоящим. Те в интересах дела выбрали более молодого, возможно, белее энергичного и профессионального.

Налицо ситуация, где борются два положительных начала, а когда что-то с чем-то борется, то одно неизбежно побеждает. И вот — парадокс! Побежденное человеческое стало как бы ухмыляться над победившим — гражданским. Да, мол, какой ценой победа-то, а? Укоризна в суде, праведная укоризна, спору кет.

Но, представьте себе, ведь и в случае победы человеческого гражданское стало бы укорять своего победителя точно теми же словами и аргументами. Да, мол, какой ценой победа-то, а? Преданием долга, обязанностей, профессиональной истины? Разве же это морально, по-человечески?