Доналд Бартелми - Белоснежка

«Какой принц? – размышляла Белоснежка за чисткой зубов. – Кто из принцев придет? Будет это принц Андрей? Принц Игорь? Принц Альф? Принц Альфонсо? Принц Малькольм? Принц Дональбейн? Принц Фернандо? Принц Зигфрид? Принц Филипп? Принц Альберт? Принц Пол? Принц Акихито? Принц Рейнир? Принц Порус? Принц Мышкин? Принц Руперт? Принц Перикл? Принц Карл? Принц Кларенс? Принц Георг? Принц Хэл? Принц Джон? Принц Мамиллий? Принц Флоризель? Принц Кропоткин? Принц Хамфри? Принц Чарли? Принц Матчабелли? Принц Эскаль? Принц Отважный? Принц Фортинбрас? – Тут Белоснежка вернулась на землю. – Потрясно, конечно же, предвкушать пришествие принца – ждать и знать, что ты ждешь принца, под завязку набитого благородством, – но все равно это ожидание, а ожидание как форма существования представляет собой, как заметил Брак, форму безрадостную. Лучше б я сотней других вещей занялась. Хоть убейте меня, если я позволю ему, этому ожиданию, приземлить мои возвышенные предвкушения, танцующие под потолком спальни, как презервативы, надутые подъемным газом. Интересно, будет ли у него «габсбургская губа»?»

Пол принимал позы у забора. Он направлялся в обитель. Но сперва он принимал позы у забора. Забор был весь покрыт птицами. У них проблема во многом была парадигмой нашей проблемы, а именно – «улететь». «Неотразимое очарование поз, которые я принимаю перед этим забором, – говорил себе Пол, – быстро наведет кого-нибудь на мысль открыть меня. Тогда мне не придется уходить в монастырь. Тогда я смогу попасть на телевидение или еще куда, а не уходить в монастырь. Хотя нельзя не признать: что-то неудержимо тянет меня в эту обитель, расположенную в удаленном уголке Западной Невады». Худощавый, великодушный Пол! «Если бы я родился задолго до 1900 года, я мог бы скакать бок о бок с Першингом против Панчо Вильи. Или мог бы скакать бок о бок с Панчо Вильей против латифундистов и продажных правительственных чиновников того времени. И в том и в другом случае у меня была бы лошадь. Молодым людям второй половины двадцатого века представляется слишком уж мало возможностей иметь персональную лошадь. Удивительно, что мы, американская молодежь, вообще еще способны дать шенкелей… Конечно, эти самые «лошади» еще имеются под капотами «бьюиков» и «понтиаков» – именно их предпочитает такое множество моих соотечественников. Но эти «лошади» не для меня. Они крадут загар моих щек и худощавость моих рук и ног. Том Ли или Пит Хёрд никогда не нарисуют меня стоящим у этого забора, если я усядусь в «эльдорадо», «старфайр», «ривьеру» или «мустанг», сколь привлекательно бы ни изогнули металл».

Белоснежка спустила свои черные как смоль волосы из окна. Это было в понедельник. Ее волосы выпорхнули в окно. «Я могу запустить на своих волосах воздушного змея, такие они длинные. Ветер унесет воздушного змея в голубую высь, и красное змея будет на голубом выси, и тут же будут парить мои волосы, черные как смоль. Выглядит желанно. Это очень, насколько я помню, древний мотив – длинные волосы, струящиеся из высокого окна, в том или ином варианте он прослеживается во многих культурах. Теперь я его воссоздаю – к изумлению плебса и обновлению моей чувственной жизни».

Президент выглянул в окно. Он был не очень доволен. «Я беспокоюсь за Билла, Хьюберта, Генри, Кевина, Эдварда, Клема, Дэна и их любимую – Белоснежку. Я чувствую, у них не все в порядке. И теперь, устремляя свой взор над этим зеленым газоном и этими прекрасными розовыми кустами в ночь, в желтеющие здания, в падающий индекс Доу-Джонса, в вопли обездоленных, я озабочен. Мне есть о чем беспокоиться, однако я беспокоюсь и о Билле с парнями. Потому, что я – Президент. Наконец-то. Президент всей этой ебаной страны. А они американцы, эти Билл, Хьюберт, Генри, Кевин, Эдвард, Клем, Дэн и Белоснежка. Они американцы. Мои американцы».

1. Нравится ли вам дочитанная до этого места повесть? Да () Нет ()

2. Напоминает ли эта Белоснежка ту Белоснежку, которую вы помните? Да () Нет ()

3. Поняли ли вы, дочитав до этого места, что Пол – символический принц? Да () Нет ()

4. Что Джейн – символическая мачеха? Да () Нет ()