Нагаи Кафу: СОПЕРНИЦЫ

— Странно как, да? Когда все уже осталось так далеко позади… Вдруг, неожиданно, каким-то чудом…

Ёсиока из-за плеча женщины пристально разглядывал её профиль, в голосе его появились теплые нотки:

— Комаё, ты сегодня не торопишься? Сможешь побыть подольше?

Комаё, не давая определенного ответа, с улыбкой посматривала на Ёсиоку снизу вверх — она как раз в это время пыталась зубами развязать шнурок мешочка, который служил ей портсигаром.

— А ваши домашние разве не будут волноваться?

Ёсиока взял Комаё за руку.

— Дома не обращают на это внимания. Да и я теперь не могу пускаться в такие загулы, как во времена студенчества. Вот когда было настоящее веселье!..

— Это правда. Где только вы не бывали тогда, как только не развлекались! А что, если бы вы теперь, как в былое время, пропали на несколько дней? — Комаё наконец-то закурила папиросу и взглянула в лицо Ёсиоке. — Тогда уж ваша супруга рассердилась бы наверняка!

— Ах, ты о жене! Она уже устала возмущаться моим развратным поведением и больше об этом и речи не заводит.

— Ну, может быть, кто-то из гейш рассердился бы… — Комаё, видимо, уже преодолела смущение и, полулежа на боку, облокотилась на край постели. — Если кто-то из них заикнется об этом — что ж, я найду, что сказать в ответ! Вы не против?

— Ты о чем?

— Ведь со мной у вас старая дружба, не то что с другими гейшами. Правда же?

— Да уж, мы с тобой больше десяти лет знакомы… — Ёсиока рассмеялся.

— Что-то у меня сегодня голова разболелась… Душно было в театре, разморило, наверное… — С этими словами Комаё вытащила из-за широкого пояса оби кончик шнура, которым крепится бант на спине, и принялась его развязывать. — Больно-то как! — охнула она вдруг.

— Что с тобой?

— Никак не развязать. Потому что я слишком туго затягиваю. Ой-ой-ой, больно! Вон и пальцы покраснели. — Она показала мужчине руки. — Я люблю, чтобы пояс плотно сидел. Если не затяну так, что дышать нельзя, — чувствую себя не в своей тарелке.

Прижав подбородок к груди, Комаё сосредоточенно пыталась развязать узел на шнуре, но он, по-видимому, никак не поддавался.

— Ну, что там? Покажи-ка… — Ёсиока на коленях подполз к ней.

— Твердый такой, тугой… — Комаё предоставила мужчине развязывать шнур, а сама один за другим стала вынимать из-за пояса различные предметы: пакетик туалетных салфеток, записную книжку, зеркальце, футляр с зубочистками…

— И правда, какой жесткий шнур! Тебя можно только пожалеть…

Комаё глубоко вдохнула, расправила плечи и проворно встала на ноги. Шнурок с застежкой, которым закрепляют пояс оби, со стуком упал к её ногам. Не обращая на него внимания, Комаё отвернулась к стене и стала разматывать пояс.

Ёсиока не спускал глаз с Комаё, с того, как туго перехватывавший её тело от самой груди длинный пояс из шелка хабутаэ виток за витком разматывался и кольцами ложился к ногам, на стелющийся по полу подол кимоно. Комаё, которой семь лет назад было не больше двадцати, но которая и тогда казалась развитой не по летам и привычной к тому, что ей докучали сводни, за эти годы пережила многое. Теперь ей около двадцати шести — вершина женственности, и можно думать, что тело её стало вдвое прекраснее, чем прежде… Стоило искушенному женолюбу Ёсиоке представить себе, какой же она стала теперь в сравнении с той, прежней Комаё, как его охватило жгучее любопытство, и сердце застучало громче, чем при первой их встрече наедине. Казалось, он никогда не дождется, что этот нескончаемый пояс будет размотан.

Освободившись наконец от пояса, Комаё повернулась кругом, встала лицом к Ёсиоке, и её одежды сами соскользнули с изящных плеч под тяжестью подола. В лучах электрической лампы сверкнуло белизной нижнее кимоно, по-летнему из шелка тиримэн, с набивным узором «огонек-трава в потоке воды», сделанным краской индиго. Аккуратно прокрашенные ярко-зеленые листочки с бледно-голубыми капельками росы на них в здешних местах служили торговой маркой магазина «Эриэн», и в обычном случае Ёсиока не преминул бы отпустить галантное замечание о качестве и смертельной дороговизне этого исподнего одеяния. Однако теперь ему было не до того, и, если бы руки его могли до неё дотянуться, он страстно и безрассудно желал бы лишь одного — привлечь её к себе… Комаё же как будто ничего не замечала: продолжая оставаться на ногах, она спокойно наступила пяткой на сброшенное кимоно, чтобы отодвинуть его в сторону. И тут она обнаружила лежавший рядом женский купальный халат, который до сих пор не попадался ей на глаза.