Слава Сергеев - Москва нас больше не любит

- Простите, девочки.

Они удивились. Решили, что я напился с трехсот грамм вина. Проводили меня удивленными взглядами. Переглянулись.

И вы, читатель, меня, конечно, тоже простите, за высокопарность.

Начав просить прощения, трудно остановиться. Впрочем, не вижу в этом ничего страшного.

Сидели как-то зимой в одном художественном подвале на Чистых прудах, и то ли из-за морозов, то ли еще из-за чего, но народу в тот день было мало. Кажется, готовился, репетировался какой-то концерт, но мы пришли в самом конце - музыканты собирали свой багаж, гитары, разноцветные, раскрашенные, как деревянные ложки, барабаны, большие концертные колонки hi-fi, двое пьяниц о чем-то горячо толковали в углу, мужчина обнимал девушку на переднем плане, какие-то девчонки в коротких юбочках тусовались у барной стойки - вот, в общем, и все посетители, весь задний план нескольких следующих кадров…

Мне нравится иногда бывать в этом подвале. Это место кажется мне почти правильным, временами я даже думаю, что какая-нибудь “Бродячая собака” - она в свое время, в каком-нибудь 1910-1912 году, была примерно такой же, как этот подвал.

Ну вот, мы с женой сели, сделали заказ, я открыл книгу, а минут через пятнадцать за соседний столик сели двое каких-то мальчишек, беленький и черненький, сели так тихо, что я даже не сразу их заметил. Потом беленький зажигалку, что ли, попросил, не помню уже, и слово за слово мы разговорились.

Беленький, оказывается, только что демобилизовался, он сразу об этом с гордостью так и сказал: я - дембель.

- О, - говорю, - круто. В каком чине демобилизовался?

- Прапорщика. Ротой командовал.

Я, честно говоря, не поверил, прапорщик - это ведь складская должность, завхозная, в наше время на этих должностях усатые дяденьки сидели, и говорю:

- Да ладно.

- Что “ладно”, правда.

- А сам откуда? - спросила жена.

- Друг вот сейчас в Москве живет, а я из Волгограда.

- Один в семье?

- Нет, брат есть, старший.

- Он тоже служил?

- Да. Но давно, десять лет назад.

- А маму как зовут?

- Татьяна. А зачем вам?

- Так просто. Если не хочешь, мы не будем спрашивать.

- Да нет, спрашивайте. Вы кто?

- Журналисты.

- А, понятно. Напишете обо мне? - он засмеялся и добавил: - А папы нет.

- Они развелись что ли?

- Неважно. Нет, и все. Мама работает. У нас свой дом в Волгограде, все есть, телевизор, холодильник, огород, даже СВЧ-печка. А вот отца нет.

- В Москву в гости приехал?

- Ну да, к другу. После армии. Мама денег дала.

- А друг чем занимается? Он тоже дембель?

- Нет, он не служил. Он на “Мультфильме” работает. Тоже волгоградский.

- О, художник?

- Ну да.

- Я мультипликатор, - с гордостью сказал черненький. - Компьютерная графика. Мультфильм “Добрыня Никитич и Змей Горыныч”, слыхали про такой?

- Конечно.

- Я участвовал. Там мой персонаж есть.

- Выпьем за искусство, - сказал беленький.

Выпили.

- А ты где служил-то? - спросил я у беленького.

- Под Калугой, потом в Чечне был в командировке, я же снайпер, потом…

Да… А я смотрю, они же совсем дети. Просто совсем. То ли я постарел, то ли они какие-то сделались маленькие, думаю - даже если врет, и ни в какой Чечне он не был, как можно такого младенца куда-то “призывать” - это же мальчишка, ему в футбол надо гонять, за девочками бегать, с книжкой за партой сидеть. И потом, что он может, если дать ему в руки автомат?

- А чем, - спрашиваю, - собираешься заняться в столице? Или просто погостить приехал?

- Пока не знаю, я только приехал, а вообще я пою. Ну, под гитару. Хотите вам что-нибудь спою? У нас гитара с собой, - он показал на чехол у стола.

- Ну, спой. Что сейчас в армии поют. Спой что-нибудь армейское.

- Тут нельзя, наверное.

- Ничего, сейчас народу мало. Ты спой, а если скажут перестать, перестанешь.

Он достал гитару и запел что-то, ну, знаете, что подростки у подъездов поют - смесь какой-то полууголовной романтики, пошлятины и юношеского томления. И голосом таким запел, под группу “Ласковый май”, или кто там их сейчас замещает. Минут через пять подошел охранник, сказал, что петь нельзя, и бывший прапорщик перестал.

- Ну, как?

- Это в армии пели?

- Это.

- Группа “Танцы минус”, - сказала жена, - “оставил девушке половинку себя”. Ее по радио часто крутят. Ты слышал, но забыл.

И я представил себе, как такие вот мальчишки, вечером, в казарме хором пели эту песню группы “Танцы минус” (минус что? или кто?), а потом, если он не врет и действительно был в Чечне, сидели с автоматом в блиндаже, вглядываясь в чужую, душную темноту, откуда вполне могла прилететь пуля или граната, и почему-то мне захотелось… попросить прощения у его мамы.