Виктор Пелевин - Любовь к трем цукербринам

Три цукербрина только что подарили ему новую судьбу — невозможную, неправдоподобную, незаслуженную: сделаться одной из икон фейстопа. Стать беззаветным героем на службе человечества, к которому будут приходить в минуту сомнений и духовного упадка…

Вот как круто меняется жизнь. Еще вчера он переживал, что у него отнимут толстую Мэрилин и ему не на кого будет натягивать свою тайную мечту. А завтра он сам будет стоять на фейстопе — между Ксю Бабой и Анонимусом, no less.

Кеша понимал, что от такого не отказываются. Он и не собирался. Просто он сомневался в своей способности справиться с настолько сложной миссией. Но цукербрины могли помочь и здесь.

Дело в том, что с такой миссией не мог справиться вообще никто. С ней могла справиться только сама система.

Кеша теперь будет не совсем Кеша.

Вернее, совсем не он. От него потребуется базовое присутствие, повторяющийся личный росчерк души, так называемый отпечаток эмогенома. Шэрить будут не его случайные мысли и чувства, а специально подготовленный первоклассный контент — такой, который совершенно точно принесет другим пользу. И все остальные иконы человечества, стоящие на фейстопе, работают именно так, это Кеша уже знал. От него не потребуется никаких усилий — только, так сказать, капля ДНА в информационном коктейле, который с сегодняшнего дня станут смешивать лучшие профессионалы мира.

А взамен… Взамен он получит все. Все, о чем он мечтал — и даже то, о чем не смел мечтать. И счастье начнется прямо сейчас.

Эскалатор остановился.

Кеша стоял на дне черной блестящей трубы — на самой первой ступеньке уходящей в бесконечную высь лестницы, только что вернувшей его с небес на землю. Он повернулся, сделал шаг, другой — и оказался на фейстопе. А потом кто-то дернул его за руку, и фейстоп опять пропал.

Он увидел перед собой море и пустой утренний пляж. Солнце играло в мелкой ряби волн, а сам он стоял в тени навеса из пальмовых листьев. Он совсем не удивился, увидев рядом с собой сестричку в коротком белом платье — и это платье уже не было его выдумкой. Она выбрала его сама.

Сестричка шагнула к нему и заняла всю центральную часть его поля зрения. Кеша подумал, что она собирается сделать какое-то новое объявление или открыть еще какую-нибудь тайную икону. Но она шагнула к нему еще ближе, прямо в его персональное пространство, куда не имела доступа ни одна икона фейстопа.

Кроме…

Кроме социального партнера.

Кеша недоверчиво поднял глаза.

— Итс окей, — сказала сестричка и улыбнулась. — Мне уже восемнадцать. Я просто молодо выгляжу — хорошие гены. Я немного шутила с тобой раньше, извини… Мы, женщины, все чуть-чуть язвы. Не потому, что мы злые. Мы слабые.

Кеша испытал невозможное, невероятное облегчение — словно ему ампутировали наконец уродливый горб. Все грязные и грешные аппендиксы его души, которые он так умело наловчился прятать от лучей чужого интереса, вдруг исчезли. Он мог теперь поворачиваться в ярчайшем свете всеобщего внимания как угодно, ничего не боясь. Ему не надо было ничего скрывать. И ничего не надо было скрывать и раньше — никогда. Мешок с черным и позорным мусором лопнул, и выяснилось, что это был просто воздушный шарик. Недоразумение кончилось — и как! Обвинение не было с него снято. Обвинения, оказывается, никогда не существовало.

— Это было жестоко, — сказал Кеша. — Очень.

— Наверно, — слабо улыбнулась сестричка. — Наверно, немного жестоко. Но теперь ты можешь отомстить…

Она сделала неуловимое движение, и платье упало с ее плеч. Кеша без всяких усилий увидел все то, что прежде с такой мукой рисовало его воображение. Реальность была невозможно соблазнительней. И бесконечно бесстыдней.

Сестричка виновато улыбнулась, вынула руку из-за спины и протянула Кеше черную кожаную плеть.

— У меня все очень быстро заживает, — сказала она. — Real fast. Накажи меня. Накажи, милый, изо всех сил. Мне станет больно, и ты меня простишь. Нам будет легче.

Она шагнула еще ближе к нему, и Кеша почувствовал слабое тепло ее тела. Он сглотнул слюну и посмотрел куда-то в синеву над ее черным пробором — и ему показалось, что оттуда еле заметно мигнули три всевидящих луча. Цукербрины все знали. Скрывать было нечего. Все это не его выбор. Он лишь исполняемый оператор жизни и судьбы. Просто завиток кода.

Сестричка была права — у нее действительно заживало быстро. Прошел всего час, а следы плети на ее спине и плечах уже пропали. Остались только легкие розовые тени, бледневшие и растворявшиеся постепенно — словно чтобы не оскорбить испепеленный Кешин мозг недостоверностью.