Леонид Нетребо - Черный доктор

Уставшие от многодневного перехода и плотного преследования последних часов, рубиться басмачи уже вряд ли могли. Но как только отряд подходил к банде близко, оттуда начинал стучать пулемет, экономно, короткими очередями, прицельно. Пару раз показали, что имеют гранаты. Ближний бой добра не сулил. Свелодуб утвердился, причем скоро, в своем начальном предположении, что имеет дело с профессионалами. Понимают, бритые черти, что если и есть их спасение, то не в горячих задницах, а в холодных головах. Не разбегаются по предгорной равнине, не скачут куда зря, едут чуть не шагом, хорошей группой, соблюдая нужную для каждого момента структуру, контролируют фланги. И хоть видно, что не из этих мест, землю, свою, знают. Избегают ровных открытых участков, часто неожиданно, не увеличивая существенно скорости, меняют направление, ловко проходят между оврагами, используют другие любые, даже, кажется, незначительные задорины рельефа, чтобы сделать невозможными обходные маневры преследователей.

Утром, получив приказ догнать и уничтожить банду, Свелодуб первым делом велел снарядить обоз с легкой гарнизонной пушкой, пулеметами и сменными лошадьми. Взводные посмеивались меж собой, а в глаза говорили, батя, зачем тяжесть зря волочить, мы их шашками к обеду укончим. Как же, научите батьку с мамкой миловаться… Горячности как у коней, ума — так же. Вот, едут джигитуют, улюлюкают вслед басмачам, гикают, посвистывают. Эх, егеря-охотнички!.. Сколько уже командир ваш таких как вы, храбрых да веселых, закопал в туркестанский песок, пропади он…

Солнце зашло за горы, начинало темнеть, но кишлак на берегу Сыр-дарьи еще хорошо просматривался даже без бинокля. К красноармейцам он был расположен крепкой и неудобной для штурма стороной — сплошным глиняным дувалом с маленькими калитками из каждого двора, с прилегающим открытым пространством — большим бахчевым полем, ограниченным чередой пирамидальных тополей. С флангов кишлак оберегался густыми тугаями из арчи и тальника, к реке переходящими в топкий камыш. Куда смотрели топографы, обозначившие все побережье ровным и голым?.. Свелодуб прочел на рисованной от руки карте: «Н.п. „Беговат“, 60 дворов». Последний населенный пункт перед горами. За рекой начинаются предгорья, где убежать — плевое дело, а догонять, следовательно, — пустая трата сил. Свелодуб посмотрел в ту сторону, откуда уже должен был появиться всю дорогу отстававший версты на три обоз. Таща обоз и пушку в нем, он, однако, надеялся, что удастся реализовать наилучший вариант: покончить с басмачами быстро — у реки, когда те начнут переправляться. Предполагалось, что как только басмачи начнут входить в воду, добрым наметом сократить расстояние, на ходу разойтись, для психического подавления противника, в лаву, — здесь уже пулемет не страшен, — затем разделиться на три крупные части, налететь по центру и с флангов, шашки наголо, «сухопутных» порубать, отплывающих «перецеловать» из винтовок. Но едва стало ясно, что банда движется не прямо к реке, а на кишлак, Свелодуб понял, что лучший план его не удался.

Свелодуб знал, что басмачи, войдя в кишлак перед самой ночью, уже, почитай, спаслись. До рассвета уйдут, факт. Штурмовать в навал — без толку положить сотню, просто отпустить банду без боя — не сносить ему, Свелодубу, головы. Инспекция из Ташкента с уполномоченным командарма, согласно плана штаба, будет здесь уже завтра утром. Последние месяцы особенно жестко контролировались операции по недопущению перехода банд в горы, к приграничным районам Советской республики. Свелодуб приказал устанавливать орудие на старом оползшем кургане, в центре кишлачного кладбища. Для очистки совести, велел выехать вперед, так, чтобы басмачи могли хорошо видеть, красноармейцу с поднятым на винтовочном штыке парламентерским флагом. В ответ хрустнуло несколько выстрелов. Понятно. Всех готовы к Аллаху с собой забрать, лишь бы не сдаваться. Ну да наше дело предложить.

Свелодуб видел, как во дворах и кое-где между домами-кибитками суетятся мирные жители. Ясно разглядел женщину с заломленными за голову руками, окруженную кучей ребятишек. Заскрипел зубами, опустил бинокль, обернулся. Увидел, как взводные со старшим артиллеристом рисуют на песке и прикидывают на местности схему «распашки» н.п., сорвал бинокль с шеи, забросил в притороченную к седлу сумку.

Кишлак горел. Ночь была безветренной, поэтому каждый дом горел отдельно. Дым, вместе с криком людей, мычаньем скотины, треском горящего дерева и камыша, столбами поднимался в гигантскую черную косу, которая, длинно изогнувшись, медленно струилась в сторону Памира.