Юрий Вяземский - Сладкие весенние баккуроты. Великий понедельник

— Я очень уважаю твоего отца, — вдруг признался Натан и заговорил ласковым, успокаивающим тоном: — К тебе я тоже отношусь с искренней симпатией. Я знаю, что в храмовой страже ты отвечаешь за борьбу против антиримских настроений. Я тоже с ними борюсь. По тому что во всей внешней политике синедриона сие есть главная наша задача: чтить великого кесаря, дружить с Римом, от которого мы полностью зависим и который является единственным гарантом нашей безопасности, нашего благосостояния и сохранения наших священных законов. Я не против Рима выступаю, боже упаси! Я в нашей доверительной и, надеюсь, совершенно конфиденциальной беседе делаю замечание префекту Иудеи, Луцию Понтию Пилату, который, на мой взгляд, римскую политику проводит плохо и тем самым лишь усиливает, провоцирует и разжигает антиримские настроения в иудейском народе.

— Пилат жесток, — продолжал Натан. — А иудеями нельзя управлять с помощью жестокости. Мне известно, что ни одного своего раба Пилат не отпустил на свободу, хотя в Риме уже давно мода на вольноотпущенников и многие вольноотпущенники занимают высокие посты в империи. Он и нас считает за своих рабов, а это очень грубая политическая ошибка, потому что иудеи — самый свободолюбивый народ в мире. Он жесток с нами, потому что он нас ненавидит и не скрывает этого. С самого начала своего правления он настроил против себя фарисеев, и это очень большая глупость с его стороны. Он презирает синедрион, и первосвященники и старейшины давно уже ощутили на себе его презрение. Он даже с Антипой Галилейским успел рассориться, Иродом Антипой, этим римским прихвостнем и римской подстилкой… Всё это ты знаешь не хуже моего, потому что, несмотря на свою молодость, ты человек чуткий и сообразительный. А раз так, то ответь мне вот на какой вопрос: почему наместник, который одну за другой совершает грубые и непростительные для руководителя ошибки, до сих пор остается у власти? Почему его до сих пор не сместили с должности и с позором не отослали в Рим?

— Может быть, потому что в Риме не известно о его… ну, о том, что тут у нас происходит?

Натан усмехнулся:

— Запомни, молодой человек, что в Риме всегда и решительно всё известно. Притом в таких деталях, которые нам и неведомы.

— Значит, его ценит император. Натан покачал головой:

— Интересно ты борешься с антиримскими настроениями. Ты утверждаешь, что великий кесарь терпит на ответственном посту никудышного начальника и. стало быть, плохо управляет своей собственной провинцией?

— Ты меня неправильно понял, отец Натан, — твердо и с некоторым вызовом ответил Аристарх. — Я хотел сказать, что за спиной Пилата стоит какой-то очень мощный и влиятельный человек. И если это не император — а ты мне только что убедительно доказал, что это не кесарь Тиберий, — значит, это…

— Кто?

— Я знаю, что Пилат женат на Клавдии Прокуле. Прокулы — мощное семейство. По крайней мере, так говорят.

— Согласен. Влиятельная семейка, и род могущественный. Но, видишь ли, молодой человек, Пилат женился на Клавдии уже после того, как стал правителем Иудеи и успел совершить две грубые ошибки.

— Ты хочешь сказать, ты намекаешь… — Аристарх не решился договорить и вопросительно покосился на Натана.

Солнце уже начало опускаться в облака, висевшие на западе над морем. Натан повернулся к закату и сощурился на ласковые лучи, как кот на сметану:

— В политике, молодой человек, надо быть осторожным. Но, когда беседуешь с друзьями, когда анализируешь факты и сопоставляешь события, тут не надо бояться, надо говорить начистоту и стараться проникнуть в самую суть явлений… Я не намекаю. Я рассуждаю вместе с тобой и всё более прихожу к выводу, что за спиной Пилата при тех безобразиях, которые он здесь творит, может стоять только один человек. И если мы назовем этого человека Элием Сеяном, всё вроде бы сразу встанет на место и объяснится. Пилат нагл и жесток, потому что его поддерживает Сеян. Пилат ненавидит иудеев, потому что их так же ненавидит Сеян. Лет десять назад он их выслал из Рима и продолжает преследовать повсюду, где следуют Закону Моисея и верят в единого Бога.

— Начальник гвардии — крайне могущественный человек, — согласился Аристарх. — Но, насколько мне известно, те иудеи, о которых ты говоришь, были высланы из Рима указом сената. И Пилата назначить к нам мог только великий кесарь, и он в любой момент может его отозвать, придать суду за злоупотребления и даже казнить. И никакие советники, даже могущественный начальник императорской гвардии…