Канта Ибрагимов - Седой Кавказ

Б а с к и н: «А этот нам и раньше помогал и сейчас поможет, голова у него варит, импонирует он мне, в деле – силен…»

Ц ы б у л ь к о: «Так что-о-о! Мы ведь решили всех чеченцев того…»

Б а с к и н: «Всех нельзя, их не будет – за нас возьмутся… К тому же, при правильном подходе, они, ой, как полезны, дюже верного верны, очень надежны».

З а х а р К о с т л я в ы й: «Не верьте! Враги они, конкуренты, без понятий, любого замочат, глазом не моргнут…»

Ц ы б у л ь к о: «Да-а-а… Так что-о-о… Если они и девок у нас отнимают, то бомбить – так бомбить всех».

Б а с к и н: «Не торопитесь, а сердце для Вас у кого мы возьмем?»

Ц ы б у л ь к о: «А он отдаст?»

П а с ь к о: «А куда он денется? Наступит срок, ваш приказ, и вырвем с душой».

Ц ы б у л ь к о: «Тогда… пусть некоторые пока живут… и свободный генерал – тоже… Только, проверьте, как у него сердце и душа, в порядке?»

…Холодные, леденящие руки коснулись Самбиева, с криком он вскочил, испугал Ларису Валерьевну.

– Арзо, какой-то мерзкий тип… тебя спрашивает. Я открыть боюсь.

Самбиев глянул в окно – рассвело. Еще не придя в реальность от сна, он, как в бреду, побрел через темный длинный коридор, – машинально прильнул к глазку. Кошмар! – оскал металлических челюстей Пасько.

Арзо отпрянул, не хотел открывать, потом ему стало стыдно за свою трусость перед Россошанской, и он решительно, будто рвался в атаку, раскрыл дверь.

– Самбиев, тебе просили передать… Лифт не работает, тяжело поднялся.

– Постой, – поздно опомнился Арзо, пока оглядывал конверт, – а как вы меня нашли? – в пролет лестницы, вслед удаляющемуся беззаботному свисту.

– Хе-хе, – прекратился свист, – еще увидимся…

В нетерпении, только плотно прикрыв дверь, Самбиев распечатал красивый, заманчиво пахнущий, совершенно белый конверт: «Дорогой Арзо! У меня новые телефоны. Пожалуйста, позвони. Я ту сумасшедшую ночь никогда не забуду. Клара».

И тут же визитная карточка: «Верховный Совет РСФСР, Савина Клара Александровна, народный депутат, председатель комитета по делам национальностей», служебные телефоны, и от руки, жирно – домашний, на даче, в машине.

Планируя в тот же день вернуться вместе с Поллой в Грозный, Арзо с утра поехал в Ники-Хита. Дома царило тревожное ожидание. Оказывается, еще накануне вечером к Лорсе приезжали какие-то ребята в камуфляжной форме, и он, взяв автомат и еще какое-то оружие, уехал, пообещав скоро вернуться. С кем он поехал, куда – никто, ничего не знал.

Этот день, еще один день, во все возрастающем напряжении, подходил к концу, когда усталый, грязный, со странным запахом, но очень довольный – объявился Лорса.

– Я тебе ведь запретил в дом заносить оружие, – еле сдерживая гнев, встретил его старший брат.

– Дайте поесть, – крикнул Лорса женщинам и, скидывая верхнюю одежду. – Ты представляешь, министр обороны, петух. Я его в свой барак даже не впускал. Ныне важный, мне шепчет: «Лорса молчи, пожалей, ну чего в жизни не бывает, я что хочешь сделаю… А там, на таможне, тоже козел, мой ефрейтор, в погонах полковника сидит и даже мной захотел командовать, говорит, государственная граница, всякую чушь несет, а сам карманы на взятках набил и от меня требует. Я с ребятами подъехал… быстро разобрались, навели контроль и порядок… Давай побыстрее, – жене, – и воду поставь, провонялся… не поверишь, брат, как на боевом задании мотались, все объездили, облазили. А знаешь, кто командир танкового полка? Упадешь… Ну просто в зарницу играют. Этот козел и вправду поверил, что может полком командовать, и на меня что-то промычал, я ему при всех слегка дал, а потом урок стрельбы и подрыва показал… Ха-ха-ха… Не поверишь, Арзо, как упали, мы уже уехали, а они еще не встают… Потом за мной в город приехали, извинялись, братались, в гости зовут. Ну ты ведь знаешь, я ведь не пью, не курю, теперь и режим соблюдаю… Короче, всего двое суток – а это заработал.

На нары упал небрежно брошенный, туго перевязанный пресс, с обсаленными купюрами разного достоинства.

– Это за что? – сух голос старшего Самбиева.

– За дело, – не дожидаясь, пока подогреется еда, Лорса жадно вцепился в хлеб.

– За какое дело? – еще суровее глас старшего.

Лорса аж поперхнулся, с трудом проглотил, настроение его испортилось.

– Я тебя спрашиваю – за какое дело?

– Арзо, перестань, – придвинулась мать.

– Уйди, – прошипел он, лоб нахмурился, весь напрягся, как перед прыжком. – Я тебя спрашиваю – какое дело? Молчишь? Так запомни раз и навсегда, наши родители, ладонью сгребая пот со лба, хоть и впроголодь, но честным трудом вскормили нас и людьми сделали… Я не позволю, чтоб в нашу фамилию кто-нибудь пальцем тыкал, проклинал. Самбиевы на тебе не кончатся, и не тебе нашу фамилию опошлять… Ты о нашем буке подумал?