Иван Шевцов - Любовь и ненависть

— Выходит, это Юрка написал письмо?

— Может, и не он. Пожалуй, что не он. Скорей всего, Гапа Пилипенко. Только она не из-за кошек. Там другая причина. — Богдан смущенно повел глазами и замялся.

— Что за причина?

— Да ничего такого. Личное у нас. Другая кошка между нами пробежала.

Посмеялся я, вспомнил свое деревенское детство и отпустил Козачину. Ну что с ним поделаешь — такой уж он есть.

Зима уходила долго, нехотя. Для весны и времени совсем не осталось. Словом, год был без весны, зима сменилась летом. А лето в Завирухе известно какое: ходишь день в плаще, два дня в шинели. Даже в тихую солнечную погоду желающих купаться нет.

Живу я по-прежнему на своем корабле — он у нас флагман, которым теперь временно командует Егор Дунев. Обещают в августе дать квартиру в новом доме. Я не против — хочется иногда побыть одному, спокойно поработать, почитать, подумать, а то просто друзей пригласить. Читаю много. Библиотека в клубе офицеров неплохая. Чего не могу сказать о библиотекарше. Однажды я попросил Егора, опять-таки «попутно», поменять мне Проспера Мериме на «Журбиных» Кочетова.

— Не меняет, — весело сказал Дунев, возвратясь из библиотеки. — Говорит, пусть сам придет.

Мне ничего другого не оставалось, как пойти и… поругаться. В пути я готовил для нее резкие и не весьма приятные слова. Но произнести их не пришлось: библиотекарша была не одна. У деревянного барьера стояла та длинноносая юная незнакомка, о которой я уже начал забывать. Они о чем-то разговаривали. Я поздоровался сухо и не очень приветливо.

— Вы опоздали, — сказала библиотекарша с подчеркнутой любезностью и кивнула на девушку, в руках у которой я теперь увидел "Журбиных".

— Жаль, — сказал я, не очень решительно взглянув в глаза девушки, и прибавил: — Но есть надежда…

— Попросите Мариночку, может, она вам уступит, — не очень деликатно подсказала библиотекарша.

— Пожалуйста, я могу потом, после вас, — учтиво предложила девушка.

— Нет уж, сначала вы читайте, — запротестовал я и, набравшись решительности, прибавил: — Только обещайте передать книгу прямо в мои руки.

Девушка заулыбалась и сказала равнодушно и даже удивленно:

— Обещаю.

Мы вышли вместе с ней и, задержавшись у афиши, начали договариваться о встрече.

— Приходите завтра в кино на второй сеанс, — вдруг предложила Марина. — Я принесу вам книгу.

— Так быстро? Вы же не успеете.

— Успею. Подумаешь — триста страниц.

Так состоялось наше знакомство.

Поздним вечером, вернувшись в свою каюту, я взглянул на фотографию Ирины и первый раз увидел в ней жену своего товарища, даже проще — замужнюю женщину. Чего я ждал от нее? На что надеялся? Ждал, что однажды мне на пути встретится девушка, удивительно похожая на Иру, и я буду приятно поражен таким сходством?

Марина не была похожа на Иру решительно ничем, но я радовался, ожидая свидания с ней. Я замечал, как в душе начинал разгораться много лет спокойно и ровно теплившийся огонек. Он вспыхивал, тревожил, отвлекал мысли, стараясь завладеть мной целиком. Я немножко побаивался его, но гасить не собирался.

На другой день купил два билета в кино на самый последний ряд. Какой фильм шел, не помню: должно быть, не соответствующий моему настроению. Я не следил за экраном, а больше, правда украдкой, наблюдал за своей соседкой.

Когда мы вышли из клуба, я осторожно спросил ее, кто она и почему ее давно не было видно на улицах нашей Завирухи.

— Я полгода отсутствовала, на курсах была, теперь работаю механиком на маяке, — охотно сообщила она и, улыбнувшись, добавила: — Вам свечу. В летнее время мы безработные, книги читаем. Зато зимой…

Да, зимой маяк светил круглые сутки… Я взглянул на часы: без четверти одиннадцать, в Москве куранты скоро пробьют полночь, а здесь солнце висело низко над морем, должно быть над самым Северным полюсом, и не собиралось уходить за горизонт. Небо играло причудливыми переливами, точно северное сияние, море искрилось и сверкало ослепляюще, чайки сновали в золотистых лучах между морем и небом в каком-то неистовом восторге и, казалось, размахивали то белыми, то сизыми, то огненно-рыжими крыльями.

Простились у ее дома. На всякий, случай я спросил:

— Надеюсь, теперь вы никуда не исчезнете?

— А вы как хотите? — спросила она, с мальчишеским задором глядя на меня и подчеркивая слово «как». Право, в ее взгляде и в манерах было нечто мальчишеское, но милое и трогательное.