Иван Шевцов - Любовь и ненависть

— Куплю гашиш.

— На сколько? — с улыбкой осведомилась мадам. Иванов вынул пятерку, проговорил:

— На всю.

Женщина взяла у него деньги и мгновенно спрятала в карман жакета. Потом с той же деланной улыбочкой стала перебирать тюльпаны, приговаривая:

Три автомата по правую руку видишь?

— Знаю, — не поворачивая головы, ответил Иванов.

— Позади среднего автомата внизу, под самой будкой, пакетик.

Иванов кивнул и, взяв уже не желтый, а розовый тюльпан, отошел в сторону, не решаясь сразу же идти к указанному тайнику. Разыгрывая роль кавалера, он отыскал в толпе Соню и, галантно раскланиваясь, вручил ей цветок. Соня ничуть не удивилась — она все поняла, поблагодарила Иванова, но идти с ним к телефонным будкам отказалась, сославшись на то, что ей нужно совсем в противоположную сторону и что она спешит. Она действительно спешила и не видела, что произошло в течение последующих семи минут. А произошло вот что.

Игорь Иванов подошел к трем телефонам-автоматам, стоявшим у глухой стены старого здания почти впритык. Не спеша зашел в крайнюю будку. Она была свободна. Из соседних будок разговаривали — плечистый курчавый юноша спортивной выправки и щупленький черноголовый молодой человек с тоненькой ниточкой черных усов. Иванов опустил монету, набрал номер коммутатора, на ответ телефонистки не отозвался и повесил трубку на рычаг. Естественно, автомат не вернул ему двухкопеечной монеты, но Иванов изобразил крайнее огорчение. Пошарил у себя в карманах — безуспешно. Затем, выйдя из будки, снова начал шарить в карманах, делая вид, что он ищет монету. С надеждой посмотрел на две соседние будки, но молодые люди были увлечены своими разговорами и не обращали на него внимания. Тогда Иванов проворно шмыгнул за будки и нагнулся, чтобы найти пакетик с гашишем. И в это же самое время с обеих сторон, загородив узкий проход, стали те двое, что разговаривали в соседних автоматах. Атлетического сложения юноша — это был дружинник милиции Валентин Рвов — щелкнул фотоаппаратом, так что в кадре оказался на переднем плане шарящий у подножия будки Игорь Иванов на фоне стоящего на втором плане лейтенанта Георгия Гогатишвили. А перед этим Иванов был запечатлен на пленке в момент "покупки цветка". Иванова и «цветочницу» тотчас доставили не в отделение милиции, а прямо на Петровку, в управление.

Да, Соня спешила: не достав морфия на толкучке, она решилась на крайнее — обратиться к Науму Гольцеру. Из автомата позвонила ему на квартиру. Никто не ответил. С чувством нарастающей тревоги позвонила на дачу. И сразу услышала знакомый самоуверенный густой баритон:

— Это ты, детка? Почему долго не показывалась? Я на тебя зол.

— Не надо на меня сердиться: я девочка бедная, кроткая, — кокетливо отозвалась Соня и затем дипломатично полюбопытствовала: — У тебя ко мне дело есть?

— Ты откуда звонишь? — с нетерпеливостью делового человека вопросом на вопрос ответил Гольцер.

— Из автомата.

— Нельзя ли поточней? Ты в Москве? — напористо вопрошал Гольцер.

— Да.

— Немедленно садись в такси. За мой счет. И гони сюда. Я жду.

— Слушаюсь, мой повелитель, — с деланной кроткостью, которой хотела заглушить свою радость, отозвалась Соня.

Радость ее была смешана с чувством тревоги и страха, ужаса и стыда. Она знала, какой ценой достанется ей морфий, что за несколько кубиков этой жидкости ей придется пройти через унижение, оскорбления, терпеть физические истязания садиста. Она думала об этом с содроганием, забившись в угол заднего сиденья такси. Наума она ненавидела, боялась и шла к нему только в силу крайней необходимости. Она чувствовала себя в полной зависимости от этого человека, однажды и навсегда изуродовавшего ее судьбу. Еще полгода назад она иногда задумывалась над своим будущим, несмело спрашивала себя: "А что же дальше? Что будет завтра?" — и слышала жестокий, холодящий душу ответ: "Ничего не будет… Пустота и мрак". Теперь она не решалась задавать себе даже и эти вопросы — не хотела лишний раз терзать больную душу.

У Гольцера на даче сплошной тесовый некрашеный забор, в который вмонтированы дверь кирпичного гаража, заменяющего ворота, и неширокая калитка с крепкой дверью, навешенной на кирпичный столб. В столбе микрофон и электрический замок. Но Соне не пришлось на этот раз пользоваться техникой. Наум ждал ее у калитки с трешкой, приготовленной для таксиста. Вид у него был недовольный и злой, и, как только такси отъехало от дачи, Наум вместо ответа на приветствие девушки сердито проворчал: