Валерий Казаков - Холоп августейшего демократа

— А как приумножить то, что выпили уже? — раздался из зала чей-то наивный вопрос.

— Исключительно путём сбережения и ограничения потре­бления её простым и подлым людом, ему всё равно, а нам о себе надо думать. Чистая природноя вода — это главное средство для достижения бессмертия. Учтите, эта информация исключитель­но только для нашей державной фракции! — строгим, не терпя­щим возражения голосом, произнёс главный курултаец.

— Футбол Небельмесович, я, конечно, извиняюсь за ску­дость, так сказать, своего ума. Вы уж не взыщите, если что не так спрошу. Из глухой я провинции, где и света электрического никогда никто в глаза не видел, — почтительно кланяясь, начал ставленник углекопателей, умудрившийся пересажать своих хо­зяев и стать полноправным хозяином копий.

— Да уж не прикидывайся, не прикидывайся парижской си­ротой! Знаю я тебя ещё с опричных времён, всё сиротинушкой претворяешься. Ты вопрос задавай.

— А вопрошение моё к вам, да продлится ваше спикерство, глубокоуважаемый Председательствующий, таково. Ежели вода природная целебна и неизбежно ведёт к бессмертию, то чего тог­да наши древние предки померли, они же ею, чистоганной, толь­ко и поились?

— Действительно глупый вопрос абсолютного невежды! — пре­небрежительно изрёк великий водолюб и, уже обращаясь ко всем со­бравшимся, возвестил: — Открытие об участии воды в бессмертии было сделано совершенно недавно, а питекантропы нашего коллеги об нём ничего и не знали, оттого и дохли на двадцатом году жизни. Только знание вопроса может дать нужный результат, в том числе и бессмертие, вот так-то! Денег нагрёб, а ума так и не нажил.

— А позвольте и мене задать вам вопросец? — взвился давний недоброжелатель, засланный когда-то во Всенародный Курултай злейшим врагом и конкурентом Буреломова, всесильным главой Со­вета старейшин — Серапимом Геологовичем Миремистинским. — Уж не из секретов ли Шамбалы эти ваши знания? Это раз. Не нане­сёт ли их разглашение государственного ущербу? Два. И главное — если всё это так, то не станут ли отдельные враги Августейшего его бессмертными врагами? Проясните нам это, пожалуйста.

Зал притих в преддверии надвигающегося скандала. Охрана резво принялась выгонять посторонних, в основном переодетых в путан папарацци, и разворачивать брандсбойты для охлажде­ния межфракционной баталии, готовой вот-вот вспыхнуть.

— Сам дурак, — попытался уклониться от ответа спикер, — и вопросы ваши никчёмные, малозрелые! Не доросли вы ещё до звания полнокровной фракции. Будешь паясничать, лишу слова на всю пятилетку!

— За дурака ответишь! — казалось только того и ожидая, взвился злопыхатель. Тщедушный человек вскочил на депутат­ский стол и, топча аппараты для голосования, обернувшись к со­товарищам, завопил: — Справедливость попрали! Ату берложников! Будет, натерпелись! Доколе они будут торговать нашими местами в Курултае? Доколе им все лакомые куски будут обла­мываться? Мы не менее ихнего демократизируем и не то ещё умеем! Ату их, ребята!

Брандсбойты втянули в зал заседаний, но воды в трубах не оказалось, видать, её как экологически годную уже кто-то успел откачать и кому-то продать как природно чистую. И грянуло по­боище, коего ещё не видывали эти стены. Во все уголки мира летели телеграммы-«молнии» с красными полосами, срочно сзывающие подкрепление. Битва грозила затянуться минимум на полгода.

23

Машенька проснулась от холода. Глаза открывать было бо­язно. Где-то невдалеке шумела вода, а ещё дальше, наверное, паслись кони, знакомый с детства хруст вырываемой травы и не­громкое позвякивание пут нельзя было спутать ни с чем.

«Кони? Какие кони, откуда?» — глаза открылись сами собой, и девушка села. Вокруг клубилось туманом утро. Рядом, негром­ко подпрыгивая на небольших камушках, спешил куда-то широкий ручей. За ним действительно паслись кони. Вода шумела где-то сзади, приподнявшись на локте, Машенька обернулась и увидела необыкновенной красоты водопад. Он был особенно хорош в пер­вых, ещё далёких лучах только рождающегося солнца. Широкая стена воды, голубоватая от неба, изумрудная от окружающей зелени и золотисто-нежная от утренней зари, с белесовато-тёмными пере­ливами отвесно падала с огромной высоты. Внизу, в миллиардах клубящихся брызг, вспыхивали и гасли первые несмелые радуги.

— Енох! А где Эрмитадора?! — вскочила на ноги, вокруг никого не было. — Эрми! Эрми! — прижав ладони к лицу, за­кричала она.