Элис Хоффман - Речной король

Каждый вечер Карлин дожидалась часа, когда можно сбежать из «Святой Анны». После отбоя она неподвижно лежала в постели, пока наконец дыхание соседок не делалось глубоким и ритмичным, после чего вылезала через окно, несмотря на обвивающие пожарную лестницу колючие лозы, которые оставляли кровавые царапины на пальцах, пока она спускалась на землю. Через миг она ощущала себя свободной, выпущенной в упоительную чернильно-черную массачусетскую ночь, подальше от жара радиаторов и тесноты «Святой Анны». Поначалу она оставалась на улице, только чтобы наскоро выкурить сигарету рядом со старыми кустами роз, проклиная колючие шипы, на которые время от времени напарывалась, и слизывая с пальцев кровь. Но через некоторое время она осмелилась двинуться дальше, дошла до реки. Однажды ночью, в новолуние, когда небо было непроницаемо черным, ее охватила жажда странствий. Полоска тумана протянулась на горизонте, затем опустилась и расползлась между кустами. В недвижном воздухе очертания предметов смазывались, исчезали в глубокой ночи, какой-нибудь вяз внезапно вырастал на дорожке, дикая утка неожиданно взлетала с лужайки. Хотя туфли Карлин утопали в грязи, она на всякий случай держалась в тени, чтобы никто не поймал ее гуляющей после отбоя.

Воздух оказался неожиданно прохладным, во всяком случае для человека с жидкой флоридской кровью, и, хотя на Карлин был флисовый пиджак, предоставленный в вечную аренду соседкой по комнате, Пай, она все равно дрожала. Из-за темноты она не могла понять, где восток, где запад, и, как только вышла с территории школы, решила, что лучше всего двигаться вдоль реки. Вечер был пасмурный, налитые свинцом тучи грозили пролиться дождем, но уже в тот момент, когда Карлин пересекла футбольное поле и нашла дорожку, ведущую на луг, облака начали расходиться и несколько блеклых звезд засветились на небе. Она прошла мимо старого фруктового сада, где в это время года часто собирались олени. Репейники, прячущиеся в высокой траве, прицеплялись к одежде, полевые мыши, обычно так нахально ведущие себя в «Святой Анне» после полуночи, порскали прочь при ее приближении. Вот уже более ста лет ученики Хаддан-скул ходили этой самой тропой, отважно направляясь вдоль берега реки за луга, в поисках местечка, где можно нарушать правила. Дорожка вела на старинное кладбище, устроенное среди зарослей куманики и виргинской лещины. Кролики тоже часто бывали здесь, и их следы — отпечатки двух маленьких лап, а затем следы более крупных лап, выброшенных вперед, — оставили заметную дорожку в траве.

Первыми похороненными на кладбище Хаддан-скул были четверо мальчишек, погибших во время Гражданской войны, и с тех пор каждая война увеличивала число могил. Членов преподавательского состава, выбравших упокоение здесь, а не на городском кладбище, тоже хоронили за этими воротами; впрочем, никто из них не просил о подобной чести уже больше двадцати лет, с тех пор как доктор Хоув скончался в возрасте девяноста семи лет, слишком упрямый, чтобы поддаться смерти, не приблизившись к столетнему рубежу. Это обособленное место обещало как раз то уединение, какого искала Карлин: если бы у нее был выбор, она предпочла бы общаться с покойниками, вместо того чтобы водить компанию с девочками из «Святой Анны». По крайнее мере, те, кто уже отошел в мир иной, не сплетничают, не судят и не испытывают желания исключить кого-либо из своих рядов.

Карлин отодвинула засов кованых железных ворот и скользнула внутрь. Она не догадывалась, что находится здесь не одна, пока чиркнувшая спичка не осветила гигантский вяз в центре кладбища и человека под ним. Какой-то миг Карлин чувствовала, как сердце бешено бьется в груди, но затем увидела, что это всего лишь Огаст Пирс, тот бестолковый парень из поезда, разлегся на гладкой плите из черного мрамора.

— Ага. Вы только посмотрите, кто пришел.

Гас был счастлив видеть ее. Хотя он приходил на кладбище с самой первой ночи в Хаддан-скул, ему было страшновато в темноте. В большом вязе жила какая-то жуткая птица, она насмешничала, кричала, и каждый раз, когда что-то шуршало в кустах, Гас ощущал неотвязное желание сбежать. Он все время был настороже, опасаясь, что ему придется защищаться от взбесившегося опоссума или голодного енота, готового сразиться за «Сникерс», который Гас припрятал во внутреннем кармане пиджака. При его-то везении наверняка где-нибудь затаился скунс, готовый обдать его зловонным облаком. Ожидать подобных ужасов, но обнаружить вместо них Карлин Линдер было не просто облегчением. Это было благословением.