Тим Паркс - Дорогая Массимина

Три миллиона, три, а не два, отметил про себя Моррис. Никому в этом мире нельзя верить, никому. Если б он знал, что деньги принадлежат старухе, то сто раз бы подумал, прежде чем ввязываться в эту историю…

– И что все это означает, по-вашему, синьор Дакворт?

Моррис в упор посмотрел на толстяка инспектора. Пожизненное заключение, – вот что это означает. Он молча покачал головой.

– Девушка научилась выщипывать брови, красить волосы и беременеть, а похитители позволяли ей посылать открытки и звонить домой. Вам не кажется такое похищение довольно странным, а?

– Да, – покорно согласился Моррис. Хотя ничего он не позволял, просто невозможно в одиночку за всем уследить. Отбросив осторожность, он заметил: – Если бы я не знал Массимину, то сказал бы, что она взяла бабушкины деньги и убежала с каким-то парнем.

Моррис ждал. Марангони тоже ждал, не сводя с него пристального взгляда.

– Как раз это мы и хотим узнать от вас, – заговорил он наконец. – Кто этот человек? – И через мучительно долгую паузу: – Дело в том, что родственники покойной наотрез отказываются признавать такую возможность, а потому не желают дать нам список друзей и знакомых девушки. Они даже отказываются верить медицинскому заключению, в котором говорится о беременности. Так вот, синьор Дакворт, если вам известно о ее друзьях, привычках, местах, где она бывала, то вы нам очень поможете. И еще. Было бы неплохо, если бы, не привлекая внимания, вы расспросили родственников девушки.

И они отвезли его на поминки.

Моррис рассчитывал встретить прах и пепел, скорбное молчание, исполненное отчаяния и ужаса. Но домочадцы были оживленны, болтали о том о сем, а на серебряных подносах весело теснились бокалы с коктейлями и аппетитные закуски. Ну что за люди! В такие минуты человек вправе рассчитывать хотя бы на сдержанность.

На поминки он пришел, чтобы принести соболезнования синьоре Тревизан и услышать в ответ вежливое «спасибо», но вместо этого она обняла его, прижала к своей массивной груди и всплакнула; нет, то были не душераздирающие рыдания, а обычные женские слезы – синьора Тревизан всхлипывала и повторяла, какой это ужас-ужас-ужас, он будет преследовать ее всю-всю-всю жизнь, но по крайней мере теперь-то все позади, все худшее позади, а врачи говорят, что после такого удара бедняжка даже не поняла, что произошло. Наверное, ее ударили, когда она спала. А родные сделали все, чтобы спасти ее, все, что могли, и полиция тоже старалась изо всех сил. Их совесть чиста, им не в чем себя упрекнуть, и не стоит об этом забывать. Зачем себя винить в том, в чем не виноват, правда? Господь отомстит, Господь покарает убийцу, она знает, что покарает.

А в душе небось считает: слава богу, что беда случилась с дурочкой Массиминой, а не с одной из ее до отвращения рассудительных сестричек.

– Кстати, дорогой Моррис, нельзя ли нам с тобой поговорить попозже? Я вот думаю, не можешь ли ты оказать нам небольшую услугу?

И синьора Тревизан улыбнулась сквозь слезы.

Моррис вежливо кивнул, ничуть не удивившись ее фамильярности. Конечно, он рад оказать любезность этой женщине, в том случае, если это не займет много времени. У него хватает неотложных дел, к тому же надо на пару недель съездить в Англию – купить папочке квартиру, пусть убедится, что Моррис знает, как добиться успеха в этом мире.

Он сидел на жестком стуле с высокой спинкой, стараясь держаться в стороне от небольшой компании друзей и родственников, и очень удивился, когда к нему подошла Паола. Ни словом не обмолвившись о Массимине, Паола принялась болтать о предстоящей свадьбе Антонеллы и Бобо, о том, как дорого обошелся ремонт их квартиры в центре города и как трудно будет веселиться после, после… Темные глаза блеснули, но остались совершенно сухими. А у Паолы есть findanzato, спросил Моррис, или теперь она останется одна с матерью?

Паола залилась румянцем. Очень нежным румянцем, невольно отметил Моррис, совсем как у дорогой Мими. Нет, ответила Паола, у нее нет друга, и в упор взглянула на Морриса; несколько секунд молодые люди смотрели друга на друга. А у нее такие же, как у Массимины, округлые мягкие щеки, вот только ни единой веснушки.

Моррис отвел взгляд, налил себе еще вердиккьо и положил на тарелку грибов.

– Вообще-то на следующей неделе я еду в Англию, – быстро добавила Паола и потупила глаза, демонстрируя длинные, шелковистые ресницы. – Надо побыстрее прийти в себя. Собираюсь изучать английский. Честно говоря, именно об этом одолжении мама и хочет вас попросить. Мы слышали, что вы возвращаетесь в Лондон, и она надеется, что мы могли бы поехать вместе. – Паола улыбнулась. – Бедная мама, после всего, что случилось, ужасно боится отпускать меня одну.