Тим Паркс - Призрак Мими

На мгновение он подивился своей способности походя выдавать подобные ценные мысли в столь драматичных обстоятельствах, и тут же обнаружил, что узкая дорога наверх к дому Тревизанов перекрыта фургоном, откуда выгружали дрова в подвал соседней развалюхи. Он посигналил, но тут же об этом пожалел. Глупо сейчас привлекать к себе внимание. Хоть он ничего дурного и не совершал, но чувствовал себя опасным преступником, идущим на дело. Моррис сокрушенно покачал головой: на одних нервах далеко не уедешь. Он опять размеренно погудел. Из подвальной отдушины высунулся сивый мужик – а как же! – и небрежно передернул плечами, что привело Морриса в бешенство.

– Porti pazienza, signore! Чуточку терпения, – старый хрен потряс растопыренной пятерней с пальцами-сосисками, показывая, сколько именно минут осталось ждать.

Моррис резко развернул машину, оставил ее на площади и пешком направился к дому.

Идти пришлось метров двести-триста по крутому подъему. Пар – густыми клубами вылетал изо рта в ледяной зимний воздух. Но Моррис шагал легко, его переполняла энергия. Быть может, прогулка пойдет на пользу, приведет его в норму. Приятно было чувствовать, как морозный воздух – проникает в легкие, разрумянившиеся щеки встречали холод во всеоружии. В такие моменты – нет-нет, на лающего пса внимания не стоит обращать – радуешься, что не пристрастился к табаку и алкоголю. Он вежливо поздоровался с женщиной, чистившей умывальник на улице. У Паолы бы уже началась одышка. Да и папочка точно бы сломался, невзирая на все свои замашки супермена, из-за которых Моррису приходилось терпеть уик-энды на пляже.

Взбираясь по все круче уходившей вверх дороге, Моррис не в первый раз подумал, что у отца и жены немало общего: оба, казалось, поставили себе задачу дразнить и задевать его. А вот Массимина, в свою очередь, напоминала мать: та, наоборот, всегда его успокаивала. Хотя, наверное, самое главное различие в том, что первые двое были живы, а милая мама и Мими – мертвы. Совершенно мертвы.

Как и синьора Тревизан.

Тяжелые кованые ворота перегораживали дорогу на извилине. Он вспомнил, как шел сюда на первое свидание с Массиминой, юный и полный надежд, как соврал ей, что оставил свою машину на площади, а на самом деле пришлось полчаса дожидаться автобуса. Время неслось стрелой, приближалась пора, когда ему больше не нужно будет лгать, когда он, наверное, даже сможет себе позволить небольшую уютную ностальгию по былым безденежным, обманчивым дням. Моррис улыбнулся уверенной улыбкой зрелого мужчины, которую подсмотрел недавно в зеркале.

– Chi e? – спросила сиделка по домофону.

Могла бы и догадаться, что после смерти старухи вся семья слетится засвидетельствовать скорбь, и просто открыть дверь без лишних вопросов, подумал Моррис. Эти инстинктивные предосторожности итальянцев всегда удивляли и раздражали его. Он тут же вспомнил новость Форбса, которая на какое-то время улетучилась из памяти. Моментально помрачнев, Моррис погрузился в досаду, даже тревогу; от спокойной уверенности, которую он так ценил в себе, не осталось и следа. Что, если по завещанию все отходит Антонелле, коль скоро старая синьора так и не приняла его в семью? Может, именно поэтому Бобо, предчувствуя смерть старухи, так нагло выставил его парней? Может, сам Моррис теперь окажется без всяких источников дохода, без гроша за душой, с никудышной распустехой-женой на шее?

– Sono Morris. – Все другие, насколько он знал, не нуждались в представлении.

Ворота отворились со звоном и скрежетом – откованы они были не позже восемнадцатого века, но управлялись дистанционным гидравлическим приводом. Подобные мелочи стоило замечать. Моррис проскользнул внутрь и сосредоточился на простом удовольствии, с которым шагал по тщательно отполированным каменным плитам.

Сиделка была миниатюрной, чернявой, и наверняка хорошо постаралась, убирая пушок с верхней губы. Скорей всего, с Сардинии, подумал Моррис. Маленькие руки закрыли за ним дверь на цепочку, что было совершенно необязательно. В мятой больничной униформе девушка выглядела усталой и пленительно хрупкой, эту хрупкость только подчеркивал несоразмерно большой бюст.

– Около семи часов, – рассказывала сиделка тем временем. – По крайней мере, в это время я обнаружила… А перед тем прилегла на часок – ночь была тяжелая.

– Не сомневаюсь, – поддакнул Моррис. К медсестрам он относился с уважением за их практичность и скромную деловитость. – Но может быть, вам стоило бы позвонить раньше?