Приоткрылась дверь, и, пятясь, явилась красавица. Взгляд ее был устремлен в комнату, и вытянутые руки тоже.
– Она! Опять она за свое! Носит и носит! – закричала служительница. И отпрыгнула от двери… Что-то приближалось.
Дверь медленно отъезжала с тягучим скрипом. И вот, вовсе не на той высоте, куда были устремлены все взоры, у самого пола появилась вдруг костистая голова кошки, потом тонкая шея с поднимающимися вверх-вниз косточками. Яркое солнце, вдруг хлынувшее из-за тучи, ошеломило ее. Она яростно подняла голову, усы задергались. В тонких белых ее зубах еще бился голый окровавленный птенец.
«Все! – понял я. – Обречен! В смысле, я. Как и птенец».
– Извините, – я обратился к соседу, – у вас ручки случайно нет?
…Ну вот. Нахлынувшие воспоминания помогли пережить неприятности, которые иначе могли бы подкосить. А так, унесясь мыслями, даже и не заметил, что давно уже явился «господин здешних мест» и, роясь совком в песке, насупясь, на меня поглядывал: «Кто такой?»
Ах, как же я так, не заметил его появления? И теперь, видя его, как-то не испугался. А еще час назад переживал, что его место тут занимаю. Ничего страшного! «Ремесло дарит силы», – говорят. «Отличник боевой и поэтической подготовки!»
Заверещал телефончик. Кто там еще желает померяться со мной?
– Алле!
Голос знакомый, но хриплый, треснутый. Из других эпох, как это «Строение 2».
Пека? Я уж думал… не думал ничего. Замело пургой! Из того же тополиного пуха, укрывшего жизнь.
Еще вчера шел по Комарову и вдруг увидал скорбную процессию… нет, еще живых. Выселяли с дач «нерентабельных» – инвалидов, ветеранов, репрессированных… Репрессировали опять! Освободить помещения! Словно колонна беженцев в пыли. Увидал знакомую, Людмилу Борисовну, с навьюченной тележкой, бывшую замечательную секретаршу Союза писателей, неспособного нынче никому помочь, подскочил, ухватился за горячую ручку со сколовшейся краской, потянул…
– Не беспокойся, Валерочка, – пропела она.
Да я и так всю жизнь старался не беспокоиться.
– Ничего.
Бодрость – мое ремесло.
– Я тоже на станцию.
Стояли телекамеры.
– Позор! – трусливо я крикнул в одну из них.
Казалось бы, после такого – чего еще? Но жизнь, к счастью, неисчерпаема – и в эту сторону тоже. Кстати, – прикинул уже как профессионал, – Пека, судя по его делам, тоже вполне заслуженно мог бы быть в той процессии. Но отдельно пошел. Его право!
– Здорово, хмырь!
– Помоги мне, – он прохрипел.
Да, на Пеку это не похоже. Обычно он бодро, с оскорблений начинал. Укатала жизнь.
– Что с тобой?
– А-а-а… – то ли стон, то ли начало фразы. Продолжения не дождался.
– Со здоровьем у тебя?
– То само собой. Но не в этом дело. Другое маленько… по твоей как раз части. Прилетай!
Легко сказать! Крылья, увы, так и не выросли. Как и гонорары. Что за «другое маленько»? Потрудней схватки с болезнями? Что ж там за этим идет? На себя у меня сил давно уже нету. Но, спасибо другу, для него силы есть!
В Домодедове давно не бывал. Не узнать. Все сияет! Помню унылый «совок», стены темно-зеленой масляной краски, тесный затхлый салон в самолете, мрачные стюардессы. И в перестройку летал. Вспоминаю как ужас. Свет то и дело гас. Какие-то грязные растрепанные старухи продавали прямо с полу, с газет какие-то чудовищные пирожки с картошкой… И вот – люкс! Победивший капитализм! И на Пьяной Горе, я читал, выстроили новый шикарный аэропорт, на новом месте, миллиарды вложили.
И только садясь уже в самолет (не через поле, а через теплую трубу-коридор)… предупредительнейшие стюардессы… вспомнил вдруг, что направление-то не слишком безопасным считается. Недавно при взлете самолет не набрал нужную высоту, рухнул в тундру, а совсем, что ли, позавчера – приземлился неудачно, не хватило полосы, говорят, врезался в гаражи, которые почему-то там оказались. И вместе с гаражами, машинами загорелся и сам.
Сосед-толстяк, заполнивший все свое кресло и половину моего, сразу же и начал разговор с этой темы:
– Да, наехал на гаражи. А что ж вы хотите!
Причем как-то спокойно и даже с удовольствием… словно нам это ничем не грозит.
– Половину бетона украли! Полосы – коротышки! Ни разогнаться, ни толком затормозить. А журналисты, сволочи, пишут: аномальная зона!
Так на хрена мы летим? Самое удивительное, что пассажиры со всех сторон версию эту охотно подхватили… не веря как бы, что это и к ним может поиметь отношение. Единственная как бы проблема, вызвавшая спор, – часть из них и влияние аномальности не отрицала.
Читать дальше