Мария Галина - Красные волки, красные гуси (сборник)

Оказавшись на гребне, он увидел облитый зноем женский силуэт – воздух колебался вокруг него, и оттого казалось, что фигура обведена дрожащим контуром.

– Фей! – Он так и не выпустил из рук карабин.

Она обернулась, увидев его, поднесла палец к растрескавшимся губам.

– Ты – что? – вытолкнул он пересохшим горлом.

– Тсс!

– Ты что? – повторил он шепотом. Сошла с ума? Или… Она была все в том же выгоревшем платье, а мандрагор в одежде не нуждается. Понятное дело. Но показать одежду он может… И черты лица… Это все запах…

– Фей?

– Потише, Ян.

Может ли мандрагор говорить? Раньше он думал – нет. Но все меняется. Ее тень висела на камнях – синяя, изломанная.

– Фей…

– Да помолчи же, – выдохнула она, – слушай!

Не сводя с нее глаз и не убирая ладони с раскаленного приклада, он прислушался. Свистел, пересыпаясь, песок. Потом… Он услышал детский плач. Тонкий, заливистый. Вот… Опять. Плач. Тихий, захлебывающийся. Словно плачущий устал.

– Кто-то выжил!

Ян покачал головой, но понял, что Фей не увидела – она напряженно вглядывалась в дрожащее марево.

Тогда он разлепил пересохшие губы.

– Мандрагор!

– Но… Ян, они же не умеют плакать!

– Им и не нужно. Это мы. Слышим то, чего нет. Запах…

– Не может быть! Слишком далеко!

– Ветер в нашу сторону.

– Я посмотрю!

– Не смей!

– Посмотрю. Ты же сам говорил – мандрагоры не охотятся за одиночками.

– Значит, уже охотятся.

Плач раздался снова. Он плыл над горячим маревом, над желтыми скалами, над пенными бурунами, набегающими на берег, над сетями, сохнущими на распялках…

– Кто-то выжил! – повторила Фей. Позабыв про свои страхи, он попробовал задержать ее, но она с неожиданной силой оттолкнула его и бросилась к скалам. Ян побежал за ней, придерживая ладонью хлопающий по груди карабин. Солнце било наотмашь, и пот просыхал на рубахе, оставляя соленые разводы.

– Фе-ей! Погоди!

Но она, резко вильнув вбок, скрылась за изъеденным ветрами скальным столбом. Оттуда доносился плач, трепеща на ветру. И все стихло. Плач смолк. Свистел песок, пересыпаясь через скальные гребни. Он насторожил карабин и заглянул за уступ скалы. Фей присела на корточки перед кем-то совсем маленьким. Девочка, гадал он, разглядывая хрупкое тельце в ободранной рубахе, мальчик? Скорее, девочка. Черт, да что он гадает такое? Это вообще не ребенок. Не человек.

– Фей! Отойди!

Он прицелился в смутное пятно белой рубахи, маячившее за плечами Фей. Сейчас призрачная ткань взорвется зеленой стрелой спор, ударит в Фей, обовьет ее, внедрится под кожу, прорастет зелеными побегами… Та только покачала головой. Девочку она прижимала к себе, вжимая, втискивая в тело так, что он не мог разглядеть ее лица.

– Отойди!

– Нет!

– Фей, – сказал он, – это мандрагор.

– Нет!

– Это мандрагор…

Почему оно не взрывается? Не созрел еще? Тогда надо торопиться…

– Это девочка, Ян, она заблудилась в скалах, наверное, собирала ракушки при отливе, ты же знаешь, одной всегда было безопасно, вот ее и отправили, она и пошла себе, а потом вернулась, а их нет, она так плакала… – на одном дыхании выпалила Фей.

Над ее головой кривились и содрогались щупальца солнца.

– Это она тебе сказала?

– Нет, но… как иначе?

– Она молчит, Фей. Это мандрагор.

– Но ведь мандрагоры теперь разговаривают, Ян, – тихо вздохнула она.

– Верно. Теперь уже ничего не поймешь. И все-таки, Фей, отойди.

Теперь он отчетливо различал крохотную белую ручку, цеплявшуюся за огрубевшие, распухшие пальцы Фей.

– Нет! Ян, послушай, если бы это была мандрагора, она бы давно меня убила, верно?

– Ну… может, она просто очень маленькая….

– Маленьких мандрагоров не бывает, Ян.

Да, подумал он, – Они отрываются от материнского стебля уже зрелыми. И сразу отправляются на поиски.

– Если ты ее убьешь, – сдавленным голосом произнесла Фей, – я убью себя.

Он молчал. Надо как-то отманить Фей подальше. Ну, поплачет, увидев, как бессильно хлещет в небо зеленая стрела спор. Руки на себя не наложит. Если впрямь…

А если от разрывной пули на рубашку толчком выплеснется красная кровь? Что тогда?

– Раковины собирала, говоришь? – Он окинул недоверчивым взглядом босые исцарапанные ноги. – А корзинка где?

– Но Ян, она же… вернулась в поселок, увидела… что увидела, убежала, потеряла корзину…

– Почему ты говоришь за нее? – недовольно спросил он.

– Но она же молчит…

Она вновь втянула в себя воздух и замолчала.