Дмитрий Савочкин - Марк Шейдер

Иными словами, будут исписаны тонны бумаги, разворована небольшая горка денег, выделенных для проведения всех нужных экспертиз, а после этого – найдены козлы отпущения. Скорее всего, те, кто ухитрился по каким-то причинам попасть в немилость к начальству. Виновный может найтись где угодно. Из-за просевших почв в селе Хрящеватое может быть наказан пожарный инспектор Ингулецкого района города Кривой Рог. Или заместитель начальника Желтоводского паспортного стола. И так далее.

Но никто и никогда даже не попытается узнать, что на самом деле вызвало проседание почв. Что тридцать тысяч тонн грунта закрутились в воронку из-за устранения опор подземного туннеля, проложенного на глубине в несколько сотен метров прямо под центральной улицей села Хрящеватое. Что сотни грозов, проходчики и добычники, спеша за полдня выполнить норму, затем собираются перед гезенком, уходящим в сторону от угольного пласта, и начинают работать проходческими комбайнами, отбойными молотками, да даже просто лопатами – помогая проложить и расширить туннель нетипичного назначения.

Туннель нетипичного назначения – ТНН – это, конечно, просто оборот, который придумали ребята, чтобы как-то между собой называть то, что мы делаем. Когда один проходчик говорит другому о проблемах, которые возникли на третьем километре ТНН, ни у кого вокруг не возникает никаких подозрений, что они обсуждают государственный переворот. Никто ни о чем не догадывается. Никто ничего не понимает.

Никто ничего не понимает.

Люди, которые никогда не спускались в забой, не смогут этого понять. Люди, которые никогда не спускались в забой, наверняка никогда не участвовали в шахтерских забастовках.

О! Шахтерские забастовки!

Ты сидишь на корточках на двадцатиградусном морозе среди десятков сотен таких же, как ты, и вы все в такт стучите касками по бетонным плитам, которыми покрыта небольшая площадь перед зданием Верховной рады Украины. Одновременно, удар за ударом – и стены содрогаются, когда ты поднимаешь глаза и смотришь сквозь идущий от всех вас пар на Мариинский дворец.

Шахтерские забастовки – это целый мир, целая вселенная, целая история со своим прологом, эпилогом и долгой-долгой дорогой от первого до второго.

Прологом были забастовки шестидесятых, жестоко подавленные и давно стершиеся из памяти, – во всяком случае, старики вспоминают то время с неохотой и редко что рассказывают по делу, чаще просто трындят ни о чем. Не знаю, как сильно тогда что-то поменялось из-за них – тех, первых забастовок, – но уж во всяком случае жилось шахтерам следующие двадцать лет неплохо. Советская власть любила шахтеров. Советская власть кормила и поила шахтеров. Советская власть прославляла шахтеров. Вот о чем старики всегда вспоминают с умилением и гордостью, а то и со слезами на глазах.

Память избирательна.

Новая история началась с шахты имени Шевякова города Междуреченска на Кузбассе. Десятого июля одна тысяча девятьсот восемьдесят девятого года началась первая (после кровавых шестидесятых) забастовка шахтеров на территории Советского Союза. Через несколько дней к ней примкнули шахты имени Ленина, Томская, Усинская и Распадская, а затем дело стало пахнуть керосином – забастовки охватили все города Кузбасса: Осинники, Прокопьевск, Новокузнецк, Киселевск, Белово, Ленинск-Кузнецкий, Кемерово, Березовский, Анжеро-Судженск. Сначала шахтеры требовали повышения зарплат, затем обнагнели и стали требовать изменения условий труда, смены руководства и, наконец, отмены шестого пункта Конституции. Ну, того самого, о руководящей роли партии.

Сегодня уже никто не помнит, понимал ли тогда хоть один человек, куда это все приведет. Отдавал ли себе отчет хоть один шахтер в том, что с развалом Советского Союза он сам, шахтер, станет никому не нужен. Что с исчезновением советской власти его никто не будет больше оберегать, не будет холить, лелеять и заглядывать ему в задницу. Никто не помнит, о чем тогда думали шахтеры. Все теперь несут какую-то хрень, в том смысле, что «надо было что-то менять» и «мы совершали великое дело».

Странно, что шахтерам понадобилось развалить Советский Союз, чтобы затем упорно бороться за его восстановление.

Иногда я не понимаю шахтеров.

Иногда я сам себя не понимаю.

Впрочем, человек всегда уничтожал то, что было ему нужнее всего.

Забастовки, останавливаясь и снова возобновляясь, продолжались затем два года. При шахтах, управлениях и регионах были созданы забастовочные комитеты, затем независимые профсоюзы, которые, в свою очередь, переросли в бизнес-структуры, ходившие под бандформированиями, и бандформирования, крышующие бизнес-структуры.