Дмитрий Савочкин - Марк Шейдер

Открывает.

Закрывает.

Она смотрит на меня просительно, даже – умоляюще, нет, даже – самоуничижительно, но она не способна объяснить, как в ее сумке оказалось восемь килограммов маковой соломки, и потому на меня ее взгляд производит нулевое впечатление.

У нас в стране наркотики редко пересылают по почте. Их не так много, и они дорогие.

Где-нибудь на Таиланде или в Турции, там, где конопля растет под каждым забором, можно просто запаковать ее, наклеить почтовую марку и попытаться переслать на адрес заказчика. Пограничные и почтовые службы в подобных странах вынуждены держать специальных собак, обнюхивающих все посылки, особенно идущие за границу. Все вы знаете трогательные истории о том, что для того, чтобы собака эффективнее искала наркотики, ее сажают на иглу, говоря проще – делают из нее наркоманку, именно поэтому каждая собака, как правило, ищет только какой-нибудь один конкретный наркотик. Чтобы убедиться, что в посылке нет ни одного из запрещенных к свободному обороту средств, необходимо держать несколько собак, каждая из которых сидит на какой-то своей дряни. Такие собаки очень быстро старятся, если регулярно давать им дозы, – но иначе пропадет квалификация. И когда они уже не могут справляться с работой, их просто усыпляют. Без наркотиков они не выживут.

На Украине наркотики всегда пересылают курьером. Даже если надо отправить посылку из Днепропетровска в Николаев, ее будет кто-нибудь сопровождать. Поэтому нам нет смысла заводить подобных собак, во всяком случае, не столько, сколько их в Турции или Таиланде. Нам надо иметь хорошую агентуру и пару-тройку отточенных трюков, с помощью которых мы могли бы вычислять курьеров непосредственно на местах.

В девяти случаях из десяти курьером будет тот, на кого ты подумаешь в последнюю очередь. Это будет субтильная студентка с красивыми голубыми глазами. Респектабельно одетый усатый господин, по виду – отставной полковник. Краснощекая женщина с лицом добропорядочной домохозяйки. Мальчик, которого, по словам проводника, посадили на поезд родители и должна встретить тетя на станции прибытия. Конечно, мы постараемся взять эту тетю, устроить засаду и выпустить на перрон мальчика так, как будто ничего не случилось. Хотя подобные вещи редко срабатывают – ты можешь быть уверен, что вместе с курьером едет еще и контролер – кто-то, купивший билет в тот же вагон или даже в то же купе, но едущий вообще без товара, кого невозможно не только задержать, но даже просто вычислить. Если что-то случится, контролер даст знать на станцию прибытия, и мальчика никто не встретит.

В девяти случаях из десяти курьером будет тот, на кого ты подумаешь в последнюю очередь. В десятом же случае курьером окажется кто-то, на кого ты вообще никогда не подумаешь.

Бывшая Персональная Пенсионерка Союзного Значения начинает плакать и рассказывать мне что-то о подарках правнукам.

В десятом случае это может оказаться бабушка восьмидесяти одного года от роду, честно проработавшая всю жизнь на заводе, затем честно жившая на свою пенсию долгие годы.

Бывшая Персональная Пенсионерка Союзного Значения говорит, что она не знает этих людей, просто ее попросили перевезти старую спортивную сумку из одного города в другой, ей по пути. Ее попросили перевезти сумку и дали за это двадцать гривень.

В десятом случае это непременно окажется бывшая комсомольская активистка, которая не только никогда не думала нарушать закон, но брезговала даже здороваться за руку с людьми, когда-либо подозревавшимися в совершении преступлений.

Бывшая Персональная Пенсионерка Союзного Значения в конце концов признается: да, она подозревала, что нарушает закон. Но она даже подумать не могла, что из этой сумки, которую она везла, можно сварить героина по меньшей мере на десять тысяч долларов. Она думала, что перевозит какую-нибудь контрабанду, что-нибудь вроде итальянских шмоток, привезенных в страну без пошлины, или «черный» водочный спирт. Ей ведь даже в голову не приходило, ЧТО у нее в сумке.

Два килограмма маковой соломы.

Если разделить это количество на весь поезд, то хватит, чтобы дать каждому пассажиру по три года. Я объясняю это бывшей Персональной Пенсионерке Союзного Значения, и она начинает плакать. Она рассказывает мне о том, как тяжело ей живется на пенсию в двести пятнадцать гривень и как ей хочется иногда побаловать своих правнучков, старшему из которых уже девять, и как она планировала купить им конфет на эти двадцать гривень, которые она заработала на провозе сумки. Она рассказывает, как выглядели люди, которые дали ей сумку, и как должны выглядеть те, кто встретит ее на станции прибытия, но она не знает, кто они, она даже имен не знает, и ей ничего не известно о наркотиках.