Александр Чудаков - Сборник памяти

Как ни странно, детство русского мальчика в Казахстане сильно напоминало мне мое собственное детство в конце 1940-х годов в Австралии. Правда, в маленький город в австралийской глуши европейцы съехались не вынужденно, а по своей собственной воле: они спасались от холода и строгостей послевоенной Великобритании или надеялись на быстрое обогащение на австралийских золотых приисках. Они не знали, что такое раскулачивание и террор. Тем не менее как в Казахстане, так и в Австралии в такой «ссылке» оказались люди самого разнообразного происхождения – от представителей духовенства и аристократии до выходцев из преступного мира. Свободные от строгого расслоения столичного общества, они общались непосредственно и влияли друг на друга. Местные аборигены составляли какой-то странный призрачный фон, а огромные неевропейские просторы и сухой климат делали из любого ребенка маленького Робинсона Крузо. Как Чудаков, я, может быть, слишком рано, слушая рассказы самых разных друзей дома, узнал о сложностях и ужасах взрослого мира. Из такого мальчика потом очень сложно сделать послушного конформиста. Я приехал в Лондон, как Чудаков в Москву (если позволительно будет такое сравнение), человеком совершенно ни на кого не похожим: то ли навсегда «одичавшим», то ли просто независимым. Провинциализм – это великая сила. Поэтому книга Чудакова еще лежала у меня на ночном столике (я читал ее медленно и не хотел ее заканчивать), когда позвонили с радио «Свобода» с сообщением, что ее автор погиб.

Почти одновременно с ним погиб еще один еще совсем не старый и всеми любимый русский ученый, языковед Сергей Старостин. Ученых такого масштаба, как Чудаков и Старостин, остается с нами все меньше и меньше, и тех, кто есть, надо теперь особенно оберегать.

Для чеховедения смерть Александра Павловича Чудакова значит не только, что мы лишились многих ненаписанных хороших книг и еще одного незаурядного собеседника: сломалась главная шестерня в машине. Конечно, еще многие годы его будут читать и помнить. Но горе еще долго не пройдет.

В январе 1990 года Александр Павлович предложил мне поработать с ним по сбору газетных материалов для прижизненной библиографии А. П. Чехова. Я не имела ни малейшего представления о том, что мне предстоит делать. Но Александр Павлович так увлеченно и интересно говорил об этой работе, что я согласилась. Записалась в тогдашнюю Ленинку и получила доступ в газетный зал; научилась оформлять требования, пользоваться справочниками и каталогами. Александр Павлович рассказывает мне, что такое библиография, в его словах такое убеждение в важности этой науки, он с таким удовольствием перебирает библиографические карточки учета материалов, что мне все интереснее и интереснее.

Довольно быстро я вошла в курс дела. Мне понравилось листать газеты столетней давности, и первое время, просматривая их, я читала много всякой всячины о жизни тех времен. Но со временем, когда материала было найдено уже много, и я стала понимать важность каждой строки, относящейся к нашей именно работе – стало жаль тратить время на чтение материалов, не относящихся к Чехову.

Наша работа строилась следующим образом. Ал. П. составил картотеку газет, которые нужно внимательно, сплошь, а не выборочно, по рубрикам и датам, как было ранее, просмотреть.

На каждую намеченную к просмотру газету заводилась карточка – экран просмотра. На этом экране по годам отмечалось наличие найденных материалов, а также при необходимости – наличие нужных нам рубрик (литературные подвалы, театральные обзоры и рецензии), хотя наши материалы могли быть где угодно – даже в передовице и рекламе. Попадались и фотографии.

Когда материал был найден – он регистрировался, и на него заводились две карточки. В одной, собственно библиографической, указывались автор, название статьи, название источника и дата – и давалась краткая, часто – кратчайшая аннотация. Вторая – учет по названиям просмотренных газет. Она начиналась именно с названия газеты; дальше – дата, автор, название статьи, обзора и т. д. – и слова, ограничивающие участок текста, интересующего нас.

Очень важной и трудоемкой частью работы было изготовление фотокопий текстов. Когда накапливалось достаточное количество материалов, обычно 100–150 наименований, я составляла ведомость с указанием всех данных, выписывались нужные издания и отправлялись в фотолабораторию. К сожалению, столетней давности газетные подшивки нельзя подвергать ксерокопированию.