Владимир Шаров - Будьте как дети

За детдомовцами мы видим совсем другую процессию. Впереди, для приличия лишь чуть поотстав от горкинцев, истошно завывая, идет Катя Масленникова. Под ее замечательный поминальный плач латышские стрелки, склонив голову, степенно несут маленький обтянутый черным крепом гробик. В нем резиновый голыш и фотография того же Ленина.

Дальше новые километры несчастных женщин и детей, стариков и молодых мужчин, военные, зэки, обычные крестьяне – жизнь перемолола их, перемешала, и понять, где кто, нелегко. Оборванные, голодные, израненные, все они больны и изнурены до последней степени. Этим доходягам с трудом дается каждый шаг, и я понимаю, что без Божьей помощи болото им не пересечь. Пока же они идут и идут мимо нас, а мы смотрим на эти реки вавилонские горя, страданий и, хоть мало кого знаем или, вернее, узнаём, стоим и ревем.

Когда Ирина увидела свою дочь, она не закричала, не бросилась к Сашеньке, не заплакала, а застыла, будто соляной столб. Девочка сама к ней подошла, и тут они буквально вцепились друг в друга. Пальцы от напряжения побелели, и их было не разжать. Они долго так стояли, никого не видя и не слыша, затем к ним подошел Ваня и обеих обнял. Дуся Звягинцевым не мешала, мы сидели на кочке метрах в пятнадцати от них и разговаривали. Потом, наконец поверив своему счастью, Ирина повернула голову и умоляюще на нас посмотрела, и хотя до хвоста колонны оставалось еще не меньше километра, крестная махнула рукой. К лесу мы с ней шли уже вдвоем.