Владимир Шаров - Будьте как дети

Но и тогда Господь не оставил праведников: благовест китежских колоколов не умолк. Как и раньше, их перезвон неостановимо со всех концов света собирает, зовет невинно убиенных, погубленных, замученных. Встав из рвов и братских могил, они идут и идут, чтобы найти успокоение – за спасительными стенами Китежа укрыться от зла и греха.

Из Дусиных слов следует, что город погрузился в воды Светлояра недавно, но связано ли это со смертью Сережи, непонятно. До людей, как и мы идущих к Светлояру, еще далеко, нагоним мы их в лучшем случае к середине дня, так что разговор как бы предварительный. Ночь мы провели на торфяном холме, постель оказалась не худшей, мы выспались, и сейчас идем легче, чем накануне. Кажется, мы привыкли, притерпелись к тому, что под ногами трясина, да и жара спа́ла. Нечисти, которая вчера буквально заела, тоже меньше. Конечно, если забудешь отмахнуться, есть кому тебя укусить, но говорить о казни египетской – передержка.

Солнце в зените, когда и я, и другие уже ясно различаем длинную извивающуюся между сосенок-уродцев людскую колонну, что направляется к Китежу. Воздух чист, прозрачен, и нет нужды ни в высоком дереве, ни в бинокле, чтобы понять, что впереди не похожие на мешковатые, бесформенные одеяния болотные испарения, а обычные, из плоти и крови, люди, которые не спеша бредут в сторону Светлояра. Даже отсюда видно, что колонна движется не прямо, а будто река, плавными излучинами. Те, кто идет к озеру, перебравшись через канаву, сразу поворачивают – ищут следующие мостки.

Потом, когда мы будем рядом, крестная не упустит показать, что переходы из тех же самых гнилых сосновых хлыстов, но у нас они ломались и под Ваней, и даже под ней, Дусей, а здесь по каждому безбоязненно проходят тысячи и тысячи людей. Господь укрепил трухлявое дерево, и оно сделалось прочнее камня.

Со стороны процессия напоминает огромный крестный ход: одни громко молятся, другие хором распевают псалмы. Против ожидания, мы не присоединяемся к ним и в хвост колонны, как предполагалось раньше, тоже не идем, наоборот, скорым шагом направляемся прямо к Святому озеру. Иногда мы почти бежим, оттого говорить Дусе нелегко. Тем не менее уже сказано, что здесь перед нами люди, которых мы знали или могли знать в своей жизни. Попав в одно время, мы и спасены будем вместе. Жившие прежде прошли раньше, сейчас они под надежной защитой стен Священного города. Другие, кто наследует нам, еще в лесу.

Между тем на горизонте появляется край озера Светлояр, в водах которого должны очиститься от греха – принять новое крещение – все призванные Господом. Мы идем вдоль бесконечной линии изувеченных оборванных солдат Первой мировой войны. Из последних сил пытаясь сохранить строй, они маршируют рота за ротой. Многие на костылях, за спинами вещмешки с оторванными ампутированными конечностями.

Дуся испугана: она кого-то искала, но теперь боится, что уже поздно, она опоздала. Всё же надеясь, она встает на цыпочки, даже несколько раз подпрыгивает, и вдруг со спины видит высокую неуклюжую фигуру безрукого офицера. В ногах у него путается какой-то мальчонка. Лицо ее преображается, что-то крича и расталкивая строй, она наперерез бросается к ним. Только тут мы понимаем, что это ее муж, капитан Игренев и их младший сын. Потом еще долго, плача, причитая, она будет обнимать обоих и целовать, а поток людей – огибать их, будто остров.

Когда Игренев, нагнав товарищей, пойдет дальше к Светлояру, крестная снова присоединяется к нам. Того, к кому так страшилась опоздать, она нашла, и теперь мы не спеша идем назад, против хода колонны. По дороге и она, и Ирина, и Ваня, и я встречаем много знакомых. Дуся здоровается с ними или, если они далеко, просто раскланивается. То же делаем и мы. Обычно она называет лишь имена, но про некоторых рассказывает подробно. Впрочем, и мы ничего от нее не скрываем. Еще когда крестная, продираясь сквозь строй солдат, бежала к мужу, я заметил, что метрах в трехстах впереди его через канаву по мостику переходят оба чухломских крестных хода. Все со свечами, с иконами и хоругвями, они шли рядом, вместе, и, по-моему, сейчас около Святого озера никто даже не задумывался, посолонь он идет или против солнца.

Войска шли мимо нас и шли, казалось, что колоннам калек не будет конца. Но вот прошел последний несчастный, и почти сразу Дуся увидела свою любимую свекровь, старую княгиню Игреневу. Опять слезы, объятия, а потом, когда я по знаку крестной возвращаю княгине ее театральный бинокль, Игренева и вовсе от радости хлопает в ладоши.