Сара Уотерс - Бархатные коготки

— А я ему говорю, — послышался девичий голос, — такими делами, сэр, я занимаюсь только с друзьями. А он: Эмили Петтингер говорила, вы с ней добрых полчаса трахались врастяжку. Враки, но не в этом суть. Трахаться врастяжку, говорю, это совсем другое, сэр. А если вы желаете, чтобы я ее… — тут девица, судя по всему, заменила слова жестом, — за это заплатить надо, причем немало.

— А он что? — вмешался другой голос.

Первая девушка помедлила — вероятно, чтобы отхлебнуть из стакана.

— Хочешь верь, хочешь не верь, но этот подонок сует руку в карман и, словно так и надо, выкладывает на стол соверен…

Я взглянула на Флоренс — она улыбалась.

— Уличные девки, — сказала она. — Здесь таких половина. Имеешь что-нибудь против?

Как я могла иметь что-нибудь против, когда я и сама была в свое время уличной девкой — вернее, уличным мальчишкой? Я мотнула головой.

— А ты? — спросила я.

— Ничего. Печально только, что они вынуждены этим заниматься…

Я не стала слушать: меня слишком заинтересовала история уличной девки. А она продолжала:

— Полчаса мы трахались врастяжку, потом лизали бархат, а джентльмен смотрел. Потом Сьюзи берет пару заплат и…

Я перевела взгляд на Флоренс и нахмурилась.

— Они что, француженки? Что они говорят? Ни слова не понимаю. — Я в самом деле ничего не понимала: зарабатывая на улице, я ни разу не слышала таких слов. — Что значит «лизать бархат»? Этим что, в театре занимаются?..

Флоренс покраснела.

— Можешь попробовать, но ведущий наверняка распорядится, чтобы тебя выставили…

Видя, что я все еще хмурюсь, она раздвинула губы, высунула кончик языка и скользнула взглядом по моим коленям. Это меня ошеломило: раньше я не замечала за ней таких жестов. Если бы она изобразила губами поцелуй, результат был бы тот же: в панталонах у меня сделалось влажно, щеки вспыхнули. Чтобы скрыть замешательство, я отвела взгляд в сторону.

Я стала рассматривать миссис Суиндлз и длинный ряд блестящих оловянных кружек у нее над головой, потом — игроков у бильярдного стола. Присмотревшись к ним, я спросила Флоренс:

— Ты, если я не ослышалась, говорила, что здесь собираются одни только розовые? А там, глянь-ка, парни.

— Парни? Ты уверена?

Она повернулась, куда я указывала, и стала изучать игроков. Держались они довольно развязно, половина из них были одеты в брюки и жилетки и щеголяли короткими, наподобие тюремных, стрижками. Флоренс рассмеялась.

— Парни? Это не парни! Нэнси, как ты могла обознаться?

Поморгав, я вгляделась. И начала различать… Это были не мужчины, а девушки — такие, как я…

Я нервно сглотнула.

— Они что, выдают себя за мужчин?

Не заметив хрипоты у меня в голосе, Флоренс пожала плечами.

— Некоторые выдают, наверное. Большая часть одеваются, как вздумают, и им все равно, за кого их примут окружающие. — Она перехватила мой взгляд. — А знаешь, я думала, ты и сама так жила…

— Если я скажу, что считала себя единственной в этом роде, ты решишь, что я дурочка?..

Она ответила добрым взглядом.

— Какая же ты странная, — мягко проговорила она. — Никогда не трогала бархат…

— Этого я не говорила; просто я никогда не использовала таких слов…

— Ладно. Ты употребляешь всякие-разные странные фразы. Ты как будто ни разу не встречала лесбиянку в брюках. В самом деле, Нэнс, иной раз мне кажется, что ты явилась на свет взрослой — как Венера в морской раковине на картине…

Флоренс подхватила капельку сладкого рома, стекавшую по стакану, и облизала палец. В горле у меня еще больше запершило, сердце екнуло. Шмыгнув носом, я снова перевела взгляд на бильярдный стол и лесбиянок в брюках.

— А зря я не надела свои молескиновые штаны… — произнесла я.

Флоренс засмеялась.

Мы посидели еще, потягивая ром; в комнате прибавилось посетительниц, стало жарко и дымно. Я пошла к бару за новой порцией, а когда вернулась, застала в нашем отсеке Энни с Норой, Рут и еще одной девушкой — светловолосой и хорошенькой; ее представили мне как мисс Раймонд.

— Мисс Раймонд работает в типографии, — объявила Энни, и я притворилась, что впервые это слышу.

Через полчаса она отправилась на поиски уборной, а Энни попросила нас пересесть, чтобы ей досталось место рядом с мисс Раймонд.

— Живей! — торопила она. — Она вот-вот вернется. Нэнси, садись сюда!

Я очутилась между Флоренс и стенкой и долгое время не участвовала в беседе, с наслаждением ощущая бедром нажатие ее более пышного, затянутого в сливовую материю бедра. Когда она ко мне поворачивалась, мою щеку обдавало ее дыханием — горячим, пряным, с запахом рома.