Мануэль Ривас - Карандаш плотника

Пока доктор дошел до станции, волосы его выбелил снег. Один из охранников шагнул вперед и стал объяснять лейтенанту: Он сказал нам, сеньор, что речь идет о жизни и смерти и что вы разрешили…

Слышать такое здесь, на этом паскудном вокзале, исхлестанном порывами ветра, в присутствии майора… Лейтенант Гойянес посчитал, что просто обязан показать свою власть. Он вырвал из рук охранника винтовку и ударом приклада свалил Да Барку с ног.

Я не давал вам никакого разрешения!

Лежа на земле, доктор провел по щеке тыльной стороной ладони. Из того места, куда пришелся удар, сочилась кровь. Он невозмутимо взял горсть снега и приложил к ране, словно это был чудодейственный бальзам.

Картина маслом: кровь и снег, изрек художник у Эрбаля в голове. Бальзам истории. Почему ты не поможешь ему подняться?

Ты с ума сошел, пробормотал охранник.

Помоги ему, сам, что ли, не понимаешь: он ведь затеял всю эту историю с походом на вокзал только ради того, чтобы вытащить всех вас из проклятой ямы, из снежного тупика.

Капрал Эрбаль колебался. Но вдруг дернулся вперед и протянул раненому руку, помогая встать.

Доктор искренне удивился, рассказывал Эрбаль Марии да Виситасау. Знать, не забыл день своего ареста, когда я же его и избил. Теперь он не преминул нанести ответный удар лейтенанту – вернее, он лишь полоснул того лезвием своего взгляда. В чем равных ему не было. Он как никто умел унизить противника.

Кашель. Дежурный по вокзалу резко повернулся к больному, который лежал на носилках, повернулся с таким видом, словно там зазвонил переносной телефон.

Майор жестом велел лейтенанту молчать. Потом спросил доктора:

Так что тут, черт возьми, все-таки происходит?

У этого больного острый приступ кровохарканья, ответил доктор Да Барка. В любой момент он может захлебнуться кровью. Мы уже потеряли троих.

А зачем вы принесли его сюда? Я знаю, что такое туберкулез. Если он должен умереть, он умрет. Ближайшая больница бог знает где – скачи не доскачешь.

Тут может помочь только одна вещь. Если, конечно, не терять времени даром. Мне нужна хорошо освещенная комната, стол и кипяток.

Деревянный стол дежурного по вокзалу был покрыт стеклом. Под стеклом помещалась карта железных дорог Испании. Сверху бросили матрас и уложили арестанта. На примусе кипятился шприц. Бульканье воды напоминало дыхание больного. Помогая приготовлениям к экстренной операции, Эрбаль прислушивался к звукам, которые шли из его собственной груди. Щекотание моря в песчаной губке. Он языком растер по нёбу слюну, чтобы проверить, не чувствуется ли в ней сладкий привкус крови. Только художник знал его печаль, тайну скрываемой от всех болезни. Обычно Эрбаль старался не пропускать разговоров о симптомах туберкулеза. Подслушивал, изображая полное безразличие, на самом же деле ловил любую реплику врачей касательно больной груди. И учился не пренебрегать ни одним сигналом, который подавало ему тело.

Больное поколение! Лучшие галисийские живописцы умерли молодыми, сказал ему однажды художник. Именно коса, коса смерти – символ галисийской культуры. Если ты и вправду болен этим, твоя хворь куда как знаменита. И знаешь, все они были очень красивы, красивы особой печальной красотой. Женщины сходили по ним с ума.

Вот спасибо! – сказал гвардеец. Ты меня утешил.

А к тебе это не относится, Эрбаль.

Теперь гвардеец посмотрел на больного, который лежал на столе дежурного по вокзалу. Это был совсем молоденький паренек, у которого и борода-то еще толком не начала расти. Но взор его уже затянуло пеленой – словно вековым лишайником. Эрбаль знал его историю. Звали его Сеан. Дезертир. Три года скрывался в горах Пин-до, жил как дикий зверь. Там, в пещерах, прятались десятки мужчин, будто кроты в норах. Гражданская гвардия устраивала облавы, но обнаружить их не могла. Пока не был разгадан тайный сигнальный шифр. Помогали беглецам прачки, которые с помощью разноцветного белья выкладывали на траве своего рода послания для них.

Ну и что вы собираетесь с ним делать? – спросил майор.

Пневмоторакс, сказал доктор Да Барка, пневмоторакс, так сказать, по-походному, на скорую руку. Надо, чтобы грудь наполнилась воздухом, и под давлением воздуха в легких остановится кровотечение.

Потом доктор взял шприц, очень спокойно посмотрел на Сеана и вдруг подмигнул ему, стараясь подбодрить.

Мы из этой истории непременно выкрутимся, слышишь, приятель? Ну, терпи, всего только один укольчик между ребер. Вот так. Только один укольчик. Пчелка кусает волка в грудь.