Михаил Чулаки - Долгие поиски

Лишнего времени было много, и сосед по дому посоветовал Вадиму этот гараж. Вадим и шел-то сюда в расчете, что можно будет поработать и на дежурстве, благо для математика «работать» и «думать» — синонимы, для работы требуется только голова, карандаш — и тот на начальном этапе не обязателен. Но думать не удавалось — разговоры, мелкие дела, машины красивые едут мимо. А вскоре Вадим понял, что смысл гаражного служения не в отбывании часов, что смысл гораздо глубже. Книги оставались лежать в сумке нераскрытыми, а потом Вадим и вовсе перестал их носить, но репутация уже составилась. Да к тому же председатель раза два застал его за халтурой — и халтура-то была самая незначительная, на час, на два, просто смешно было ради нее оставаться после дежурства, но репутация погибла совсем: мало того, что читает, так еще и халтурит в рабочее время! Господи, да Петрович халтурит в три раза больше — но Петрович известен председателю как труженик и трезвенник. (Вадим на дежурстве еще и стакана пива не выпил, не в пример прочим, но это ему не помогает.) А еще бы Петровичу не слыть тружеником, когда он зимой от председателева гаража снег отгребал, хотя председатель зимой не ездит, а теперь председателеву «Волгу» моет, смазывает, чехлы пылесосит — словом, лелеет, как любимое дитя.

— А стоянка, я смотрю, как была, так и есть, — сказал председатель.

Стоянка эта доказывала, что даже председатель не всего может добиться.

Снаружи у ворот вдоль гаража стояло с десяток машин. Стояли не очень комфортабельно: гарь в этом месте насыпана не была, грунт неровный, после дождей образовывались лужи, — но стояли машины на глазах сторожей, и, следовательно, была гарантия, что не поцарапают их гвоздем, не свинтят ночью колпаки; хозяева чувствовали себя спокойно, и спокойствие их оценивалось в скромную сумму: десятка в месяц. Деньги собирал Петрович и потом делил между всеми. На эту-то стоянку и ополчался уже давно председатель, хотя, строго говоря, она даже не на его территории. Ополчался — и ничего не мог сделать.

— Мы же не ставили, — сказал дядя Саша. — Сколько с той смены осталось, столько и есть.

— Тут члены кооператива, у которых еще гаражей нет, — сказал Вадим. — Как же им откажешь?

— Ерунду говорите! — закричал председатель. — У нас сто человек еще не имеют гаражей, что же, им всем здесь ставить?!

Вадим помолчал. Покричит — перестанет.

— Нам вот сегодня в будку не войти, — сказал дядя Саша.

— Почему это не войти?! — Председатель по инерции все еще кипел возмущением.

— Гайда родила, не пускает к щенкам. И зачем ее Петрович сюда притащил?

Дядя Саша никогда не упускал случая плохо отозваться о Петровиче.

Председатель подошел к будке, заглянул. Гайда сразу вскочила и остервенело залаяла. Она почему-то очень не любила председателя.

Вадим на глазах у начальства повторил свой трюк: осторожно вошел и сел на краешек стула. Гайда облаивала председателя и вроде бы не обращала на Вадима внимания, но когда он, осмелев, попробовал протянуть руку к щенку, мгновенно клацнула зубами около самых пальцев — Вадим едва успел отдернуть руку.

— Вот! — с удовлетворением сказал дядя Саша. — Как нам дежурить?

— А чего ж Иван Петрович ее не отвел? — председатель заметно сбавил тон.

— Петровича тоже не подпускает. Укусила даже.

— Да-а.

Председатель не знал, что приказать, и потому был явно растерян, он весь обмяк, словно баллон, из которого выпустили часть воздуха.

— Сделаем что-нибудь, — пообещал Вадим. — Сутки впереди.

— Да-да, постарайтесь, — с несвойственной ему торопливостью сказал председатель и пошел в глубь гаража.

Дядя Саша последовал за ним. Кто-то должен был следовать за ним, чтобы получать многочисленные указания, и Вадим всегда старался свалить эту обязанность на дядю Сашу.

Со стороны проспекта к гаражу свернула голубая «Колхида». Тут можно было и к гадалке не ходить: Валька вез крошку. Валька хорошо устроился: с какого-то завода вывозил бетонную крошку, но вез ее не на свалку, где ей законное место, а сюда, в гараж: здесь многие брали ее на подсыпку, иначе говоря — делали въезды, потому что гараж ставится на шпалы и без въезда не обойтись. Валька имел два рубля с машины. На первых порах, когда Вадим только постигал истинный смысл своего гаражного служения, он часто брал у Вальки крошку: за въезд платили по шесть рублей, так что он имел на этом четыре чистыми; но уж больно плоха была крошка: и глыбы в ней то и дело встречались, которые приходилось разбивать кувалдой, и какие-то тряпки, бумага, швабры, проволока. За четыре рубля приходилось копаться в этом дерьме часа два. Поэтому, когда Вадим постиг истинный смысл глубже, он перестал заниматься такими маловыгодными мелочами.