Нинни Хольмквист - Биологический материал

Однажды после ланча я совершала свою обычную прогулку по саду и оказалась в цитрусовой роще. Я бродила между деревьев, словно, сошедших с полотен импрессионистов, и думала о Майкен и Джоке: о Майкен — потому что она обожала импрессионистов; о Джоке — потому что ему понравилось бы поднимать в воздух облачка белых лепестков. Я подняла глаза вверх и смотрела, как они, словно белые снежинки в безветренный день, медленно кружились в воздухе и падали мне на волосы, на лоб, на брови, на ресницы, на губы… Я стряхнула лепестки и оглянулась по сторонам. Я была не одна. Мужчина в круглых очках и униформе сотрудника стоял в отдалении и наблюдал за мной. Поттер.

— Привет! — крикнул он и помахал мне.

Подойдя ближе, он спросил:

— Как дела?

— Хорошо, — ответила я. — А у тебя?

— Ну… — Он уставился в землю и сделал глубокий вдох. — Это ужасно то, что произошло.

— Ты имеешь в виду Эрика и других?

— Да. Таких ошибок не должно быть! Не важно, тестируют ли эти препараты на «ненужных», или на крысах, или на обычных людях. Это просто безответственно, мерзко, гадко… расточительно… — От волнения юноша не мог подобрать слов.

— Да, — согласилась я, — это все равно что выбросить все деньги, потраченные на эксперимент, в море.

— Я имел в виду людей, а не деньги.

— Люди и есть деньги. Капитал, — ответила я. — В точности, как и время тоже деньги.

Поттер покачал головой.

— Люди — это люди, — серьезно произнес он. — Жизнь.

— Да-да, — ответила я. — Конечно.

— Я хотел уволиться, — продолжал Поттер, которому, очевидно, надо было выговориться, — не могу видеть, как с вами здесь обращаются.

— С нами хорошо обращаются, — сказала я.

— Ты так думаешь? — Он выглядел удивленным и даже разочарованным.

— Да, — ответила я, — если сравнивать с тем, как с нами обращались в обществе. Здесь можно быть собой. Во всех отношениях. Здесь никто не будет тебя высмеивать, не будет над тобой издеваться только потому, что ты не такой, как все. На меня не смотрят как на пятое колесо, как на инопланетянина, с которым они не знают, что делать. Здесь я такая же, как все. Меня принимают всерьез. Я могу позволить себе пойти в поликлинику или к зубному, к парикмахеру или сделать себе маникюр. Я могу ужинать в ресторане, ходить в кино и в театр. У меня полноценная жизнь. Меня уважают.

— Да?

— Да, если сравнивать с моим прошлым существованием.

Поттер внимательно посмотрел на меня:

— Понимаю.

Я перевела разговор на другую тему:

— Так почему ты не уволился?

— Не мог позволить себе оставаться без работы. Мы с моей партнершей ждем детей — близнецов. Нам нужен свой дом.

— Вот как. Я понимаю, — солгала я.

Он рассмеялся. Я улыбнулась. Мы распрощались, и я вернулась в рощу. Я словно шла по траве, покрытой снегом, и внезапно ощутила такую сильную тоску по зиме, по колючему морозу, по холодным щекам, варежкам, шарфу, шапке и маленькой собачке с черными и коричневыми пятнами и виляющим хвостом, несущейся с радостным лаем по первому снегу и тыкающейся мордочкой в мокрые сугробы.

И меня осенила идея.

Мне надо было сделать три вещи в тот день: сдать кровь, получить инъекцию хрома — я принимала участие в эксперименте, где изучалось влияние хрома на уровень содержания сахара в крови, — и пойти на массаж. Вечером мы с Юханнесом собирались в театр — посмотреть новую пьесу, о которой много говорили.

На массажном столе у меня было время переработать мою идею в план, который я по возвращении домой стала приводить в действие.

Войдя в гостиную, я зевнула и потянулась — от массажа меня всегда клонило в сон — и пошла налить себе воды. Со стаканом я улеглась на диван и включила телевизор. Лежа, рассеянно переключала каналы — я почти не смотрела телевизор, и понятия не имела, что там показывали. Картинки мелькали перед глазами: поля, виноградные заросли, горы, небо… я поняла, что попала на какой-то французский телесериал. Дождавшись рекламной паузы — показывали новые памперсы, — я сделала вид, что меня посетило вдохновение. Быстро села на диване, схватила блокнот со столика и начала лихорадочно писать. Я писала мелкими буквами слова, которые уже знала наизусть — я заучила их на массажном столе.

У меня есть собака по имени Джок. Порода — датская фермерская. Он белый с коричневыми и черными пятнами, одно ухо белое, другое черное, а на спине — большое коричневое пятно, похожее на седло. Джок живет у Лизы и Стена Янссонов на хуторе Веркхольма недалеко от Эльнарпа, второй поворот направо по направлению к Кассторпу. Пожалуйста, узнай, все ли у него в порядке, и дай мне знать.