Нинни Хольмквист: Биологический материал

В сумке у меня были еще пара книг, которые я пока оставила в гостиной, ноутбук — его я поставила на стол — и также блокнот, моя любимая ручка и конверт с фотографиями. Блокнот, ручку и конверт я положила в ящик прикроватного столика

В конверте были фотографии Джока, Нильса, моего дома и моей семьи, когда я была маленькой. Последняя была сделана поляроидом у нас в гостиной. Мама с папой на диване. У мамы на коленях мой младший брат Уле. Рядом с мамой примостились мы с Идой, а сбоку от папы сидят Йенс и Сив. Все улыбаются, мы с Идой даже смеемся. Мне было восемь, когда мамина лучшая подруга, которую я просто любила, сделала эту фотографию. У нее не было своих детей, поэтому она нас просто обожала. Она сама предложила сделать эту фотографию в тот день. Это, наверно, единственный снимок, на котором запечатлена вся наша семья в полном составе, поэтому я так рада, что ей удалось нас уговорить. К сожалению, я совсем не помню, как ее звали.

Моя семья разлетелась по всему свету, как разлетаются пушинки одуванчика, стоит на него подуть. Мои родители давно умерли. Если бы они были живы, мне, наверно, еще дали бы пару лет под предлогом заботы о них. У Йенса, Иды и Уле теперь свои семьи, они живут в разных уголках Европы. Сив тоже больше нет. По крайней мере, я так думаю. Она была старше меня на семь лет, и детей у нее не было. Так что вероятность того, что она жива, если, конечно, она не была очень полезна для общества, очень мала. Но даже в этом я не могу быть уверена.

Я закончила разбирать вещи, убрала сумку, куртку и зимние сапоги в шкаф и принялась — сначала равнодушно, потом нервно — расхаживать по квартире. Я включала и выключала краны, выдвигала и задвигала ящики, проверяла, работает ли холодильник, морозилка, микроволновая печь, духовка и чайник. Когда больше нечего было проверять, я опустилась на стул перед письменным столом. Стул был красивым и современным, но совершенно неудобным. Спинка врезалась мне в лопатки, и у него не было ручек. Я по опыту знала, что, стоит мне посидеть на таком стуле и поработать пару часов, у меня всю неделю будет болеть спина. Но я не сомневалась, что мне дадут другой стул — стоит только попросить. Им важно, чтобы я была здорова. Ведь именно поэтому я здесь.

Я встала, подошла к дивану и присела, оценивая удобства. Диван оказался фантастически мягким. Я прилегла и, достав пульт от телевизора, нажала на первую попавшуюся кнопку. На экране вспыхнула картинка. Какое-то ток-шоу на немецком канале. Я пощелкала пультом, отметила, что здесь были все знакомые мне каналы и что связь с миром не утрачена, хотя мне было известно, что сама теперь не имела права отправлять письма — ни обычные, ни электронные, ни смс-сообщения. Даже телефонные звонки были запрещены, кроме как по внутренней связи. А в Интернет можно было заходить только в особо оборудованном месте и под строгим контролем, что подразумевало собой координатора или другого сотрудника, сидящего рядом с тобой и следящего, чтобы ты не заходила в чаты или на форумы, не давала никаких объявлений и не вела блогов.

Пощелкав каналы, я выключила телевизор, поднялась с дивана и огляделась по сторонам. Что мне теперь делать? Часы на двд-проигрывателе показывали, что до собрания, которое будет в два часа, еще много времени. Какое-то нехорошее предчувствие закралось мне внутрь. Тревога или злость — я не знала и не хотела знать. Я хотела выглянуть в окно, обычно меня это успокаивает — смотреть в окно. Но здесь — почему-то я поняла это только сейчас — вообще не было окон. Видимо, я отметила это бессознательно, когда только вошла внутрь, но только сейчас это осознание обрушилось на меня со всей своей жестокостью и очевидностью. Нет окон. Но здесь было светло как днем. Как это возможно? Лампы? Не похоже. Свет словно струился со всех сторон. В смятении я оглянулась по сторонам. Единственным заметным источником света была включенная лампа над раковиной в кухне. В надежде разгадать эту загадку я подошла и выключила лампу. Ничего не изменилось. Я сдалась.

Только через несколько дней до меня дошло, откуда берется этот дневной свет. Когда я забралась на стул, чтобы приделать к стене полку, я обнаружила, что вентиляционные решетки под потолком никакие на самом деле не решетки, а лампы. Потому что, смотря на них снизу вверх, я была почти ослеплена ярким белым светом, исходящим от диодов, спрятанных внутри.

Поскольку у меня не было окна, в которое можно было бы посмотреть, чтобы успокоиться, и поскольку только что закравшаяся внутрь меня тревога грозила перерасти в панику, я решила выйти в общую гостиную или постучаться к Майкен. Но, поразмыслив, решила, что еще не готова. Кроме того, я чувствовала себя очень усталой. Поэтому я прошла в спальню и прилегла на одну половину двуспальной кровати. Я лежала там и смотрела в потолок, стараясь не думать. Сконцентрировалась на дыхании — глубже, еще глубже… через какое-то время, видимо, я заснула, потому что меня разбудил какой-то шум в гостиной. Я дернулась и открыла глаза. Шум сменился голосом, как я поняла, идущим из невидимого мне динамика. Голос вежливо произнес: