Алексей Слаповский - Пыльная зима (сборник)

– Я от вашего брата, – сказал он.

– Георгий! – позвала Наташа.

Вышел Георгий.

– Тут от Сережи…

– Да, – сказал Неделин. – Понимаете… Ему срочно нужно… Как бы это вам объяснить… Две тысячи, так сказать, в долларовом исчислении. До завтра.

– В каком исчислении? – спросил Георгий.

– В долларовом. Но, наверно, можно и в пересчете на рубли.

– И на том спасибо.

– Он через неделю отдаст.

– Конечно, – сказал Георгий. – Сейчас. Погоди минутку. – Ушел на кухню и тут же вышел с длинным хлебным ножом. Выглядел он при этом смешно и страшно.

– Отойди, – отстранил Георгий Наташу.

– Жора!

Георгий пошел на Неделина, тот вжался в угол прихожей.

– Ясно, – сказал Георгий. – Чужих денег захотелось? Заработанных? Горбом? Кто тебя навел? Отвечай!

Нож был близко, у самой груди, а в незнакомых глазах Георгия была детская опасная обида. Запросто зарежет, подумал Неделин.

– Прирежу! – истерично закричал Георгий, подтверждая его мысли.

– Меня брат ваш послал. Неделин Сергей Алексеевич. Уберите нож. Он попал в трудное положение.

– Вранье! – крикнула Наташа. – Георгий, отпусти его, пусть он уходит. У нас денег нет, мы уже потратили.

Неделин стал медленно, по стенке приближаться к двери.

– Ваш брат в трудном положении, – сказал он на пороге. – Его не отпустят, если я не принесу деньги. Понимаете?

– Вали, вали! – приказал Георгий, вытесняя его дверью. В полутемном подъезде Неделин стоял некоторое время растерянно, потом пошарил в карманах. Записная книжка, ручка. Он вырвал листок и написал:

«Наташа, верь этому человеку и выполни его просьбу. Сережа. Иначе мне конец. Умоляю. Завтра попытаюсь вернуть. Поверь ему. Иначе конец».

– В чем дело? – спросил из-за двери Георгий, когда Неделин позвонил вежливым коротким звонком.

– Извините, это опять я. Я забыл. Сергей же дал мне записку. Записка же для вас есть!

После паузы дверь открылась на ширину цепочки.

– Быстро! – крикнул Георгий. Неделин кинул в щель записку. Молчание. Тихие голоса.

Дверь приоткрылась и захлопнулась. К ногам Неделина упал скомканный листок.

– Я вызвала милицию! – крикнула Наташа. – Это не его почерк!

Неделин расправил записку. Второпях он даже не перечитал ее, а теперь увидел, что почерк действительно странный – вроде его, а вроде и нет, какой-то шаткий, будто спьяну написано. Но чему удивляться, если чужая рука пишет под диктовку его мозга?

Хватит, решил Неделин.

Но, понимая ужас всего происшедшего, ловил себя на том, что ужаса не испытывает и, если совсем честно, пока не хочет заканчивать эту жуткую игру. Лену жалко, обидно за нее, но ведь она сама виновата: зачем связалась с Витей-мошенником, почему оказалась такой неразборчивой?

В опустевшем бумажнике Вити был паспорт. В паспорте авиационный билет, на который он не обратил внимания. Важнее вот что: фамилия Вити, его адрес. Фамилия – Запальцев, не подарок. Адрес такой-то. И Неделин поехал по указанному в паспорте адресу. Он все так же неровно управлял машиной, но уже начал сознательно учиться: вот рука потянулась к рычажку перед поворотом, значит это переключатель указателей поворота, а это, конечно, педаль скорости, а это переключатель скоростей, важно довериться телу и спокойно, как бы со стороны, наблюдать.

Дверь открыла молодая женщина с сонным лицом.

– Обязательно будить? – спросила она. – Ключи забыл? Почему так поздно?

– Да я там у одного приятеля… – поспешно начал Неделин, и женщина, уже направлявшаяся в комнату, остановилась, обернулась, посмотрела с удивлением. Неделин понял, что взял неверный тон. – Где надо, там и был! – грубо сказал он.

Женщина усмехнулась с привычным равнодушием и ушла в комнату. Рядом была еще комната, Неделин заглянул в нее: пусто. Потом прошел на кухню. Сел за стол, задумался.

Надо все рассказать этой женщине, жене Запальцева. Пусть она вызовет милицию, пусть его заберут, но пусть найдут и Витю, чтобы как-то обменяться, чтобы…

Он приоткрыл дверь в комнату женщины и тут же услышал раздраженный голос:

– Виктор, имей совесть, мне вставать в шесть утра. Иди к себе.

И Неделин пошел в другую комнату. Раздеться и постелить постель он стеснялся – придется рыться в чужих вещах. Он сел в мягкое глубокое кресло, вытянул ноги и заснул, вцепившись в сон, как утопающий цепляется за оказавшееся рядом бревно, и как бревно крутится в слабеющих руках, так сон Неделина крутился, кружил сновидения, показывая то что-то смутно знакомое, то вовсе невиданное: крыльцо какого-то деревенского дома, доски крыльца осязаемо, как наяву, прикасаются к босым ступням, потом тропинка, речка – и ничего этого Неделин никогда не видел, он понимал это даже во сне – что не видел.